— Мистер Мэгассон, вы как-то предложили обратиться к вам, если детектив Ванадий вновь начнет мне докучать, и вы примете меры. Так вот, я думаю, вам надо с кем-то об этом поговорить.
— Он что, вышел на вас? — В голосе Мэгассона слышалось изумление.
— Ну, кто-то определенно портит мне жизнь…
— Ванадий?
— Подозреваю, что он имеет к этому…
— Вы его видели? — гнул свое Мэгассон.
— Нет, но я…
— Говорили с ним?
— Нет-нет. Но в последнее время…
— Вы знаете, что здесь натворил Ванадий?
— Я? Откуда? — солгал Младший.
— До того, как вы звонили в первый раз, с просьбой найти частного детектива, в сгоревшем доме нашли мертвую женщину, а Ванадий исчез, но поначалу эти два происшествия не связали между собой.
— Женщину?
— Во всяком случае, если полиция уже тогда знала правду, они не предавали эти сведения гласности. Поэтому у меня не было причин говорить вам об этом. Собственно, я даже не знал об исчезновении Ванадия.
— Что вы такое говорите?
— Улики указывают на то, что Ванадий убил женщину, медсестру местной больницы. Поджег дом, чтобы замести следы, но, должно быть, понял, что полиция все равно выйдет на него, и сбежал.
— Сбежал куда?
— Никто не знает. Он не давал о себе знать. Вы — первый, кто обнаружил его присутствие.
— Но я его не видел, — напомнил Младший адвокату. — Я просто предположил, когда почувствовал к себе чье-то внимание…
— Вам следует обратиться в полицию Сан-Франциско. Пусть установят наблюдение за вашей квартирой и возьмут его, как только он высунется.
Поскольку копы поверили ему, что он отстрелил себе палец, ища в квартире несуществующего грабителя, Младший понимал, что в картотеке полиции он проходит по категории идиотов. И попытайся он объяснить, как Ванадий мучил его с четвертаком и как теперь четвертак появился в чизбургере, копы могли записать его еще и в истерики.
Кроме того, ему не хотелось извещать полицию Сан-Франциско о том, что в Орегоне его подозревали, пусть и один чокнутый детектив, в убийстве собственной жены. Вдруг кто-то из местных проявит чрезмерное любопытство и затребует все материалы по расследованию смерти Наоми? Вдруг Ванадий сделал запись о том, что Младший, забывшись в кошмарном сне, несколько раз со страхом в голосе произнес имя Бартоломью? Тогда, если Младший таки найдет маленького Бартоломью и расправится с ним, этот местный коп, прочитавший донесение Ванадия, сложит два и два и начнет задавать вопросы. Конечно, вероятность такого развития событий минимальна. Однако ему не хотелось вновь привлекать к себе внимание УПСФ и уж тем более просить копов установить наблюдение за своей квартирой.
— Вы хотите, чтобы я позвонил и подтвердил, что Ванадий вам докучает?
— Позвонил кому?
— В дежурную часть сан-францисского УП. Чтобы подтвердить ваши слова.
— Пожалуй, необходимости в этом нет. — Младший старался изгнать из голоса эмоции. — Вы убедили меня в том, что Ванадий докучать мне не может. Если он в бегах, если у него забот полон рот, он не поедет сюда только для того, чтобы пощекотать мне нервы.
— От людей, одержимых какой-то идеей, можно ожидать всякого, — предупредил Мэгассон.
— Нет, чем больше я об этом думаю, тем сильнее склоняюсь к мысли о том, что это какие-нибудь подростки. Решили подшутить надо мной, ничего больше. По всему выходит, что в свое время Ванадий очень уж меня напугал, вот теперь мне и мерещится черт знает что.
— Если передумаете, дайте мне знать.
— Благодарю вас. Но теперь я уверен, что это какие-то подростки.
— Вы, похоже, не слишком удивлены, — отметил Мэгассон.
— Да? А чему удивляться?
— Тому, что Ванадий убил эту медсестру и смылся. Здесь все в шоке.
— Откровенно говоря, я всегда думал, что он психически неуравновешен. Я же вам об этом говорил, в вашем кабинете.
— Да, говорили, — согласился Мэгассон. — Но я-то принимал его за крестоносца, святого дурака. Похоже, вы разобрались в нем лучше меня, мистер Каин.
Признание адвоката изумило Младшего. В голосе Мэгассона словно слышалось: «Возможно, вы даже не убивали свою жену». Но Мэгассон от природы был несносным типом, так что и подобные реверансы следовало почитать за честь.. — И как вам живется в Городе у Залива? — спросил адвокат.
Заботливость, звучащая в голосе Мэгассона, не могла провести Младшего. Он прекрасно понимал, что адвокат не из тех друзей, с которыми можно делиться сокровенным. У этой жадной до денег жабы был только один настоящий друг, которого Мэгассон каждое утро видел в зеркале, когда брился. И узнав, что Младший, похоронив Наоми, наслаждается жизнью, адвокат приберег бы эту информацию, чтобы при первом удобном случае использовать ее с выгодой для себя.
— Скучаю, — ответил Младший. — Мне очень одиноко.
— Говорят, первый год самый трудный. Потом время затягивает душевные раны.
— Год почти прошел, но настроение у меня не улучшается, — лгал Младший.
Положив трубку, долго смотрел на телефонный аппарат. Тревога не уходила.
Из разговора он почерпнул только одно: Ванадия и его «Студебекер» не нашли в глубинах Куэрри-Лейк.
С того самого момента, как в чизбургере сверкнул четвертак, Младший укреплялся в мысли, что коп-маньяк выжил. Несмотря на смертельные раны, поднялся со стофутовой глубины, не утонул.
Но разговор с Мэгассоном наглядно показал Младшему, что его страхи лишены всякой логики. Если детектив и вынырнул из холодных вод озера, ему требовалась срочная медицинская помощь. Он бы добрался до шоссе в поисках помощи, не подозревая о том, что Младший «навесил» на него убийство Виктории.
Если Ванадий по-прежнему находится в розыске, значит, он лежит в восьмицилиндровом гробу.
Но оставался четвертак.
В чизбургере.
Кто-то положил его туда.
Если не Ванадий, то кто?
Барти быстро научился ходить и вскоре, когда Агнес в очередной раз развозила пироги, с важным видом, осознавая возложенную на него ответственность, пронес один от автомобиля до крыльца.
Из колыбельки он перебрался на собственную кровать, с ограждением, на много месяцев опередив обычных детей. Через неделю потребовал убрать ограждение.
Восемь ночей кряду Агнес стелила на пол одеяла по обе стороны кровати, на случай, если он свалится ночью. На девятое утро обнаружила, что Барти убрал одеяла в шкаф. Не просто рассовал по полкам, а аккуратно сложил, как поступила бы и сама Агнес.
Об этом мальчик ей ничего не сказал, но она перестала беспокоиться о том, что он может упасть с кровати.