Жрецы майя называли себя сынами солнца. Но прислужников они выбирали себе из простых смертных, что считалось большой честью. Однако этой чести счастливые избранники боялись почти так же, как жертвенного ножа. Торжественный обряд посвящения в сан прислужника заключался в том, что с помощью каких-то варварских операций из мужчины делали женщину. Этих злосчастных прислужников испанцы называли мухерадо, от испанского корня «мухер», то есть женщина. Бедным мухерадо необычайная цивилизация майя обходилась довольно дорого.
Некоторые позднейшие исследователи полагали, что эта загадочная цивилизация могла быть занесена на американский материк из сказочной Атлантиды. При этом вспоминали темные легенды, что в последнюю эпоху своего существования Атлантида была поражена какими-то ужасными пороками, вызвавшими гнев богов и послужившими причиной ее гибели. Уж не являются ли жрецы майя потомками атлантов?
На этот вопрос, может быть, ответили бы жители Канарских островов, которые географически вероятнее всего могли быть остатком затонувшей Атлантиды. Острова эти были населены племенем гуанчи. Но гуанчи поголовно вымерли от никому не известной таинственной болезни, которую испанцы назвали модорра – непреодолимая меланхолия, кончающаяся самоубийством. Эта болезнь и посейчас поражает тех жителей Канарских островов, у кого осталась в жилах кровь гуанчи.
На полях книги рукой Максима было примечание, что этой таинственной модоррой болели не только родственники жрецов майя, но и родственники жрецов коммунизма – Карла Маркса, Троцкого и Сталина, в семьях которых было полно самоубийств.
Чтобы выяснить тайну майя, проще всего было бы почитать книги майя. Но здесь опять загадка: большинство книг майя оказалось сожжено. И при довольно странных обстоятельствах. Это не был вандализм пьяной солдатни или невежественного инквизитора. Совсем наоборот, это сделал епископ Диего де Ланда, миссионер и просветитель индейцев, которого его современники считали святым, и единственный человек, который эти книги читал.
Ключ к тайнописи майя де Лайда получил от жрецов. Но когда он стал читать их летописи, это наполнило его душу таким ужасом и отвращением, что он велел собрать все эти книги и сжечь. Больше того, зная обычай индейцев хоронить книги вместе с мертвецами, он велел раскопать все могилы, где они могли храниться, а найденные книги тоже предал огню. До самой смерти де Ланда мучился желанием рассказать что-то о загадочной религии майя, но каждый раз обрывал себя словами: «В ней скрывается сам дьявол!» Майя и ацтеки вымерли вместе со своей культурой и цивилизацией. На поросших травой развалинах дворцов и храмов остались только выветрившиеся от времени иероглифы. Но камни молчат. Ученые разгадали египетские иероглифы, финикийскую клинопись, нет ни одного тайного кода, который бы рано или поздно не расшифровали. И только лишь единственные письмена в мире прочно хранили свою тайну – письмена майя. Сотни ученых-лингвистов пытались раскрыть тайну этих загадочных знаков, но безуспешно.
Впервые после епископа де Ланда, и даже без помощи сынов солнца, эти иероглифы прочел молодой московский ученый Юрий Норозов. Он представил расшифровку иероглифов майя в качестве диссертации на соискание ученой степени кандидата наук. Вместо этого в порядке редкого исключения он сразу получил диплом доктора исторических наук, причем от самой Академии наук СССР. Так же, как когда-то доктор социологии Максим Руднев, познавший формулу дьявола и посадивший этого дьявола на службу советской власти.
Конечно, открытие Норозова не ускользнуло от внимания мозгового треста профессора Руднева, и Борис не раз встречал доктора Норозова в доме под золотым петушком. Это был худощавый человек с черными, взъерошенными волосами и взглядом, как у угрюмого ворона. Несмотря на свою молодость, ученый историк был столь необщителен, словно разговор с современниками он считает только досадной потерей времени. А когда дело касалось тайн майя, он отмалчивался почти так же упорно, как епископ де Ланда.
Листая книги о культуре ацтеков, Борис читал, как по праздникам на каменных алтарях, украшенных затейливыми письменами, совершались массовые человеческие жертвоприношения. Одним из самых больших праздников был праздник плодородия. В этот день в жертву богам под обсидиановыми ножами жрецов иногда погибало до 20 000 человек. Сыны солнца вырезали у несчастных сердце и поднимали его вверх – в дар солнцу.
В этот момент в кабинет вошли Максим и его правая рука – смиренный архиепископ Питирим. Но на этот раз архиепископ был не в форме генерала МВД, а в черной рясе священника и даже с тяжелым крестом на груди. С ними был еще генерал-лейтенант Малинин, тоже профессор каких-то темных дел МВД, который сам говорил, что у него только фамилия сладкая, а работа довольно горькая.
– Я тут как раз занялся вашими коллегами, жрецами ацтеков, – сказал Борис, – обращаясь к архиепископу. – Что ж это они в праздник плодородия развлекались массовым уничтожением людей?
– Видно, так уж в Америке принято, – пробасил генерал-архиепископ, поглаживая свою окладистую бороду, – Почти то же самое происходит сегодня на Американском телевидении – сплошное смертоубийство. Если нормальный человек посмотрит, так тошно становится.
– В точности как в римском Колизее, – пояснил профессор темных дел Малинин. – Во времена распада Римской империи. Потом на смену дегенератам приходят варвары. А в Америке это будут негры.
Дальше описывалось, как сыны солнца выбирают самую красивую и молодую девственницу и бросают ее в жертвенный огонь. Или топят в каком-то специальном колодце. Борис читал это и бормотал:
– Вот же идиоты… Девственниц жгли…
– Предоставьте жрецам делать свое дело, – дружески посоветовал профессор темных дел. – Боюсь, что от такой красотки вам будет больше неприятностей, чем приятностей.
– Кстати, у ацтеков были боги на все случаи жизни, – заметил архиепископ Питирим. – Не было только одного бога – бога любви.
Борису вспомнились ослепительные красавицы, которые иногда появлялись в доме под золотым петушком. И тогда Максим предупредил, что эти красотки не простые, а специальные и чтобы Борис не вздумал связываться с ними, так как от них не будет ничего, кроме несчастья. Неужели это те же красотки, которых жгли и топили жрецы ацтеков? А в доме злого добра из них сделали гурий 13-го отдела и подсовывают этих можно-герлс МВД иностранным дипломатам и журналистам. И в 13-м отделе был даже специальный список «русских жен», из числа этих можно-герлс, которыми наградили многих иностранных нюхачей, слухачей и бумагомарателей.
Тем временем начальник 13-го отдела сидел в своем кресле и не вмешивался в разговор. Следуя философским советам Шопенгауэра, который любил собак больше, чем людей, Максим предпочитал играть со своей немецкой овчаркой Рольфом. За широким окном, обрамленным витражами с темными ликами святых, уныло посвистывал осенний ветер.
– Питирим Федорович, а в чем здесь все-таки дело? – сказал Борис. – Так, коротко, одним словом.
– В том-то и дело, что одним словом это никак не скажешь, – ответил генерал-архиепископ. – Это печальная история всей мировой культуры и цивилизации.