– Пока вы здесь занимались расследованием на месте? – уточнил Джо.
– Да, – кивнула Барбара. – Мин Тран, наш инженер-электронщик, и несколько его коллег вскрыли записывающий голоса прибор "Фэйрчайлд". Грубо говоря, это магнитофон размером с коробку для ботинок, заключенный в стальной кожух толщиной три восьмых дюйма. Разумеется, они действовали предельно осторожно, используя специальную пилу, так как этот "черный ящик" сильно пострадал. Сила удара была такова, что кожух стал на четыре дюйма короче – сверхпрочная сталь смялась, как картон, а один угол даже слегка разошелся.
– И после этого он все еще работал?
– Конечно, нет. Магнитофон оказался разбит вдребезги, однако конструкция "фэйрчайлда" такова, что внутри большого кожуха помещается так называемый запоминающий модуль, который фактически представляет собой кассету с магнитным носителем информации. Он тоже оказался изуродован: в стальной оболочке кассеты образовались трещины и внутрь проникло какое-то количество влаги, но, к счастью, пленка пострадала не сильно. Ее предстояло высушить и обработать, однако на это не потребовалось много времени, так что вскоре Мин и несколько его товарищей собрались в изолированной сурдокамере, чтобы прослушать пленку с самого начала, так как катастрофе предшествовало почти три часа обычных разговоров между пилотами.
– Почему они не начали с последних минут перед падением? – спросят Джо.
– При расследовании обстоятельств гибели самолета важно знать все, так как любое случайное замечание, касающееся каких-то мелких проблем, имевших место гораздо раньше, но не показавшихся пилотам важными, может помочь нам лучше разобраться в том, что мы слышим непосредственно перед тем, как машина начинает падать.
Поднявшийся над лугом теплый ветер стал наконец достаточно сильным, чтобы пробудить от летаргической спячки сонных пчел и шмелей, которые прекратили неспешные полеты от цветка к цветку и, негодующе жужжа, отступили под его напором, вернувшись в лес, в свои безопасные дупла и подземные галереи.
– Иногда, – продолжала Барбара, – пленка с записью переговоров по бортовой связи оказывается никуда не годной, и использовать ее из-за низкого качества записи практически невозможно. Бывает, попадается старая пленка, которая начала "сыпаться"; бывает так, что виноват неисправный или устаревший микрофон, который пилот вынужден держать в руках; порой вмешивается чрезмерно сильная вибрация, а иногда записывающая головка магнитофона оказывается изношенной, дающей слишком сильные искажения.
– А я-то думал, что эти приборы проверяют перед каждым вылетом и каждую неделю заменяют части, подверженные наиболее быстрому износу! – удивился Джа. – Ведь если это так важно, то…
– Посуди сам: из огромного количества самолетов падает и разбивается ничтожный процент, причем в большинстве случаев мы способны разобраться в причинах катастрофы даже без помощи "черного ящика". Существует также проблема увеличения расходов на обслуживание машин, да и каждая задержка с вылетом обходится авиакомпаниям в круглую сумму. Ну и, конечно, коммерческая авиация – как и всякое человеческое изобретение – подвержена всем человеческим порокам, таким, как нерадивость, ограниченность, халатность и так далее. Вот поэтому она так далека от нарисованного тобой идеала.
– Очко в вашу пользу, – вставил Джо.
– В нашем случае были и хорошие, и плохие моменты. И Блейн, и Санторелли имели головные переговорные устройства с вынесенными на штативах микрофонами, что само по себе уже неплохо. Кроме того, на потолке кабины был смонтирован микрофон общего назначения, благодаря которому мы получили для исследования третий канал записи. С другой стороны, пленка "Фэйрчайлда" была далеко не новой. Она перезаписывалась уже несколько раз, и ее состояние оставляло желать лучшего, однако самым скверным было то, что попавшая на пленку влага, каким бы ни были ее состав и происхождение, вызвала очаговую коррозию магнитного записывающего слоя…
Говоря это, Барбара достала из заднего кармана джинсов сложенный листок бумаги, но отдавать его Джо не спешила.
– Прослушав пленку, – заговорила она после недолгой паузы, – Мин Тран и его товарищи убедились, что, хотя большая часть записи слышна довольно отчетливо, в некоторых местах скрип и статика позволяют разобрать не больше одного слова из пяти.
– А как насчет последних минут? – вырвалось у Джо.
– Этот участок пленки пострадал сильнее всего, поэтому решено было подвергнуть ее дополнительной обработке, после которой – с помощью системы частотных фильтров и компьютерного моделирования – можно было попытаться хотя бы частично восстановить запись. Брюс Лейскрот, начальник нашего Общего отдела, который тоже слышал эту пленку, позвонил мне в Пуэбло в семь пятнадцать по восточному времени, чтобы сообщить, в каком состоянии она находится. Они собирались возобновить работу только утром, и это было не самое приятное известие.
Высоко в небе снова появился орел, летящий с востока. На фоне разросшихся, набухших дождем подбрюший черных грозовых туч он снова показался Джо светлым почти до прозрачности. Могучая птица летела величественно и прямо, словно неимоверная ярость надвигающейся бури нисколько ее не страшила.
– Собственно говоря, весь тот день дался мне очень нелегко, – вздохнула Барбара. – Сначала мы вызвали из Денвера несколько трейлеров-рефрижераторов, чтобы собрать в них все человеческие останки. По правилам это полагается делать в первую очередь, и только потом можно приступать к обломкам машины. Кроме того, прошло обязательное координационное собрание, которое тоже никогда не бывает спокойным, поскольку все заинтересованные стороны – авиакомпания, представитель авиационного завода, производители турбин, Ассоциация гражданских пилотов и многие, многие другие – все стараются использовать расследование в своих интересах. Такова человеческая природа, вернее – часть ее, но далеко не самая привлекательная часть! Старшему следователю приходится вести себя достаточно дипломатично и в то же время не отступать от правды ни на йоту, потому что только от него зависит, будет ли расследование по-настоящему беспристрастным.
– Кроме того, там были и журналисты, – подсказал Джо, поскольку Барбара не захотела или не решилась открыто обвинить его бывших коллег.
– О, журналисты были повсюду, – подтвердила Барбара. – К тому же накануне ночью я проспала не больше трех часов, прежде чем меня вызвали из дома срочным звонком, и мне не удалось даже подремать, пока мы летели в Пуэбло. Словом, когда незадолго до полуночи я наконец добралась до постели, мне уже ни до чего не было дела. Ходячий труп, да и только! Я заснула как убитая, не зная, что Мин Тран в Вашингтоне продолжает работу над пленкой…
– Это тот самый инженер, который вскрывал "черный ящик"?
Глядя на сложенный бумажный листок, который она продолжала вертеть в руках, Барбара медленно кивнула.
– Я немного расскажу тебе о нем, и тогда тебе станет понятно, что он был за человек и почему он поступил так, а не иначе. Во всяком случае, у тебя будет меньше вопросов. Мин Тран происходил из семьи вьетнамцев, которые пережили падение Сайгона и ужасы коммунистического режима. Из страны они бежали на жалкой лодчонке, но в Южно-Китайском море на них напали тайские пираты, от которых они отбились с огромным трудом, а потом тайфун едва не потопил их сампан«Сампан (китайск. – саньпань) – небольшое деревянное плоскодонное судно. Используется для передвижения по рекам и в прибрежных водах». Мину Трану тогда было всего десять лет; он рано узнал, что жизнь – это борьба, и был готов приложить все силы, чтобы не просто выжить, а добиться благополучия и процветания.