— У вас есть сын? — уточнил Дронго.
— Да. Ему шестнадцать лет, и он учится в Англии.
— А кто его отец?
— Мы в разводе, — сухо сообщила Эльза, — уже давно. Больше десяти лет назад.
Они помолчали.
— И вы полагаете, что я могу найти его убийц?
— Если не конкретных исполнителей, то хотя бы заказчиков. Я готова вам помогать, я готова выплатить вам любой гонорар. Но я должна знать, кто и почему «заказал» убийство моего брата. Вот такая у меня к вам просьба.
— Мне придется полететь в Париж, — предположил Дронго, — поговорить со многими людьми, оторваться от своих дел.
— Да, — кивнула она, — я все понимаю. Назовите вашу цену. Я заранее согласна. На все ваши условия.
Он молча смотрел на нее. Она ему нравилась. Нет, не так. Она ему очень нравилась. Если бы не это, он не взялся бы за подобное расследование, даже за очень большой гонорар. Но при мысли, что ему придется несколько недель, а то и месяцев общаться с этой красивой женщиной, ему хотелось согласиться. Он медлил с ответом.
— Вы отказываетесь мне помочь? — спросила она, с трудом сдерживаясь.
— Нет, — ответил Дронго, — не отказываюсь. Я согласен. Только с одним условием. В сумму гонорара вы включите и грибной суп, который мы должны будем съесть вместе с вами после завершения моего расследования. Вы согласны?
Она улыбнулась.
— Да, — сказала Эльза, — вы именно такой, каким я вас себе представляла. Таким был и мой брат. Чувство юмора не покидало его. Ни при каких обстоятельствах.
В подобных случаях информация решает все. Необходимо обратить внимание и на официальную информацию о компании «Прометей», которая была опубликована на сайте компании в Интернете, и задействовать собственные неформальные связи. Компания возникла в девяносто пятом. Уже в девяносто седьмом вышла на очень неплохие показатели. Оборот «Прометея» составлял около пятидесяти миллионов долларов и, судя по всему, в будущем году должен был стать еще выше. Но финансовый обвал августа девяносто восьмого стал сильным ударом и для «Прометея». Правда, нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие компании оказались в лучшем положении, чем все остальные. Доллар вздорожал в четыре раза, а большая часть нефти продавалась именно за доллары. Поэтому уже в девяносто девятом оборот «Прометея» составил пятьдесят миллионов, а в следующем году вышел на сто миллионов долларов.
Половина акций компании принадлежала ее президенту и основателю Салиму Мурсаеву, а другие пятьдесят процентов были у разных вкладчиков. Точнее, Мурсаеву принадлежали пятьдесят процентов плюс одна акция, и таким образом он был фактически неограниченным владельцем компании.
Компания была создана для перепродажи северной нефти и довольно успешно справлялась с задачей. На фоне бурной капитализации девяностых годов, когда нефтяная отрасль становилось не просто прибыльной, но и очень престижной, сюда потянулись и большие деньги, и деловые люди.
Дронго обратил внимание, что среди остальных вкладчиков не было ни одного, у кого было бы более десяти процентов акций. Очевидно, Мурсаев не хотел устраивать конкуренции в собственной компании и разумно распределил весь оставшийся пакет акций среди различных вкладчиков. Здесь были и государственная нефтяная компания, и небольшое акционерное общество, и частные владельцы, представленные банкирами, коммерсантами, даже одним владельцем пивоваренного завода, который имел пять процентов акций и, очевидно, принял участие в работе компании из-за своих дружеско-земляческих связей с Мурсаевым. Оба были лезгины родом из старинного Дербента.
Распечатывая поступавшую информацию, он не понимал, почему двадцать миллионов долларов, которые компания Мурсаева должна была банку, считались таким уж большим долгом при оборотах, которые превышали долги в пять раз? И почему был наложен арест на имущество Мурсаева, если тот мог абсолютно спокойно расплатиться? Не исключено, что кто-то был заинтересован именно в подобном развитии событий…
Он позвонил в Париж своему старому другу, комиссару полиции Жану Брюлею, одному из самых опытных криминалистов в мире. Они хорошо знали друг друга, и комиссар по-настоящему ценил и уважал своего молодого коллегу. А Дронго почти боготворил комиссара Брюлея. В мире был еще один человек, к которому Дронго относился с подобным же благоговением, — английский частный детектив Мишель Доул, с которым Дронго познакомился во время расследования загадочных преступлений в Дартфорде.
— Здравствуйте, господин комиссар, — Дронго старался говорить медленнее, он знал, что комиссар не очень силен в английском, а Дронго не знал французского.
— Я рад тебя слышать, — донесся глухой голос комиссара, — говорят, что ты был недавно в Японии, помогал там самому Кодзи Симуре?
— Им нужна была моя консультация, — уклончиво ответил Дронго.
— Ладно, не скромничай, — проворчал комиссар, — мне звонил Симура и сказал, что ты настоящий мастер. Ты расследовал такое запутанное дело, что о нем до сих пор говорят в Японии.
Дронго вспомнил Фумико.
— Это было интересно, — согласился он и тут же сменил тему. — У меня к вам дело, господин комиссар, — по-английски получилось «мистер комиссар».
— Не называй меня мистером, — потребовал Брюлей, — для тебя я просто комиссар Брюлей. И не спорь. Лучше выкладывай, что у тебя случилось?
— Четыре месяца назад в Париже на улице Фобур Сен-Оноре, у отеля «Бристоль», был убит коммерсант из Москвы. Вы слышали об этом деле?
— А ты как думаешь? Все криминальные дела в центре Парижа — это моя забота. Кто-то из моих инспекторов даже выезжал на место происшествия.
— Вы можете мне что-нибудь рассказать?
— Будет лучше, если ты сам прилетишь в Париж и узнаешь все, что тебе нужно.
— Расследование проводили не ваши люди? — уточнил Дронго.
— Нет. У нас сразу забрали это дело. Все, что касается этих «русских разборок», ведет другой отдел.
— Понятно, — пробормотал Дронго, — вы не собираетесь в отпуск?
— Ты смеешься? Какой отпуск? В моем возрасте можно только уйти на покой, а я собираюсь еще несколько лет продержаться.
— В таком случае ждите меня в гости. Надеюсь, что через два дня мы лично увидимся.
Закончив разговор с комиссаром Брюлеем, Дронго позвонил Эльзе Мурсаевой и попросил ее приехать. Он несколько колебался, так как это была их первая встреча у него дома. Он вдруг с удивлением поймал себя на том, что даже волнуется.
Он навел порядок в кабинете, придал ему несколько более приличный вид. Обычно это делала у него в квартире женщина, которая приходила дважды в неделю. Он с трудом выносил присутствие посторонней женщины, но пыль и грязь он выносил с еще большим трудом, и поэтому приходилось из двух зол выбирать наименьшее. Кроме домработницы, в доме иногда появлялся и его водитель. Еще бывал здесь Эдгар Вейдеманис, его давний друг и напарник, которому он абсолютно доверял. Иногда заходил Владимир Владимирович, с которым они дружили много лет. И наконец, именно сюда приезжала Джил с сыном, когда они выбирались из Италии. Тактичная Джил понимала, что ему необходимо жить одному, и иногда покидала его, несмотря на его лицемерные просьбы остаться еще на несколько дней. И хотя Джил была одной из немногих радостей в его жизни, а сына он очень любил, тем не менее он предпочитал жить один. Наверно, поэтому он и стал тем, кем стал, и ничего менять в своей жизни не собирался.