Ответ Ларису потряс до глубины души:
— Il est impossible de retenir mon amour de toi. Je surmonterai toutes les barrieres pour un de rattouchemenl vers tes levres! [18]
Лариса и во сне не утратила способностей к языкам, хотя ее и удивило, что библиотечная начальница объясняется ей в нежной страсти по-французски.
— Как вы можете?! — попыталась воззвать Лариса к нравственному чувству своей патронессы. — Это неприлично! Это даже противоестественно!
— Нет ничего неприличного в вожделении! Умм. Неприлично не давать вожделению выхода! Ах моя прелесссть! Какие курчавые волосики! — получила на это в ответ Лариса и непосредственно за этими словами почувствовала, что сон становится из профессионально-библиотечного каким-то разнузданно-эротическим: патронесса дала волю своим ласкам, так что Лариса даже невольно застонала. На что услышала следующее:
— Ах, детка, как ты очаровательна, ты настоящее-сокровище среди всех женщин! Я жажду слиться с тобой в экстазе! Твоя нагота… о-о… это такое зрелище ма бель!
— Ого! — Ларисе такой сон переставал нравиться. — Вы что, такие вещи со всеми новенькими, что поступают к вам на работу, вытворяете?
— Non! Tu es tellement fou la seule femme, la possession par qui je voulu! [19]
И тут весьма вовремя, а возможно и наоборот, Ларисин сон перешел в стадию трезвого и гневного пробуждения. Она открыла глаза…
Какие уж тут библиотечные работники!
Какие уж тут грамоты за большой вклад в развитие пропаганды книги!
Черт побери!
К телу уже обнаженной Ларисы страстно приник неизвестный растелешенный мужчина, показавшийся просто отвратительным: липкий от пота, возбужденный до предела, да еще и пропитанный запахом дешевого одеколона “Султан”, который Лариса просто ненавидела!
— Да как ты смеешь, скотина! — Лариса хотела было руками провести безотказный защитный и очень болевой прием, но навалившийся на нее подлец это предусмотрел: руки Ларисы он крепко примотал какими-то дрянными шнурками к прутьям кроватной спинки. Лариса подергалась-подергалась, но поняла, что если и освободит руки, то только напрочь выкрутив их из плечевых суставов. Тогда она принялась лягаться, причем не абы как, а с учетом техники кунг-фу и айкидо. Пару раз она попала злодею пяткой в нос и раз пять — стопой в челюсть. Но оказалось, что приемы, которые уже свалили бы нормального человека замертво, этому похотливому мерзавцу были что укусы комара. Он подложил Ларисе под ягодицы подушечку, раздвинул ее намертво сведенные коленки, и тут Лариса принялась хохотать. Не нарочно, от души: очень уж получалась комичная ситуация — ее, убийцу-отравительницу, знатока боевых искусств, уже буквально начал насиловать неизвестный засранец, к тому же невосприимчивый ко всякому женскому сопротивлению. Хохотом Лариса преследовала еще пару целей: в женщину, которая от души хохочет, колыхаясь и извиваясь всем телом, трудновато, кхм. прицелиться. Да и у какого мужчины сохранится п первоначальной силе желание, когда женщина так презрительно ржет над его эрекцией? А может, и еще кое над чем…
Но этот темный тип (в комнате ведь было темно!” был какой-то уникальный в своем сладострастном упрямстве. Плевать ему было на сопротивление, на хохот, а потом и на целый поток отборного, потрясающего мата, которым поливала паразита Лариса. Так что весь акт сопровождался следующим диалогом.
— Ты, …, кобель…, куда суешь свой…!
— Mon petit bonbon! O-o-o!
— Да чтоб тебе … прищемить! Ах ты, …! Не лапай меня, …, ты не в лабазе! — вопила в ответ “моя конфетка”.
— О-о-умм! Ma brioche!
— Я тебе не булочка, жеребец похотливый! Мне твоя французская любовь на… не нужна! А ну кончай и слазь с меня! Скотина, скотина, скотина!!!
В ответ мерзавец выдыхал какие-то скабрезные французские комплименты и сравнения, двигаясь все быстрее, а Лариса отвлеченно подумала о том, что ее нежданного и нежеланного постельного посетителя явный заскок на кондитерские изделия. Потому что ее груди напоминают ему чаши со взбитыми ел инками и спелой земляникой, губы — кокосовый зефир, а ягодицы — свежеиспеченные круассаны с помадной начинкой. Забавно (было бы забавно, если б он не делал так, потому что ей уже противно морально и ощутимо больно физически. Такое впечатление, что у него член размером с брандспойт! А это не ее размер). Похоже, ее охаживает повар (но всех местных поваров она знает, ни один из них по массе не проходит!), либо мужик проголодался не только по сексу.
— Да когда ж ты уже …! — проорала разозленная Лариса, и тут ее ночной визитер резко дернулся и громко застонал.
— Все, приехали, вылазь, станция конечная, — буркнула Лариса, чувствуя себя оплеванной и растерзанной. Во влагалище будто сунули моток колючей проволоки. Но даже не это было самым поганым. Само осознание факта, что ее изнасиловали! Ее! Да еще в таком приличном месте, где собирается только гербовое дворянство! Гадость!
— Merci, — благодарно выдохнул насильник и словно стёк, как кисель, с Ларисиного тела. Только его ладонь все еще гладила ее живот…
И тут Лариса завопила благим матом.
Потому что это была не человеческая ладонь. Вообще не ладонь! Лапа.
Здоровенная медвежья лапа.
И рядом с Ларисой на постели лежал самый настоящий медведь. И глядел на орущую женщину ласковыми медвежьими глазами.
— Помогите! — Лариса не пожалела всей мощи своих легких. — Помогите-э-э-э!
К слову, это было первый раз, когда Лариса Бесприданницева кричала слово “помогите”.
И в комнате вдруг, как по волшебству, вспыхнула зеркальная люстра. И свет принялся отражаться, дробиться, ломаться в остальных зеркальных поверхностях, которыми, как уже было указано однажды, жилая комнатка младшей кастелянши прямо-таки изобиловала… И тут медведя-насильника наконец проняло. Он свечкой (при своих-то габаритах!) взвился с кровати и заревел. Но разве мог сравниться его убогий, не имеющий даже полной октавы рев с непрекращающимися пронзительными и виртуозными воплями Ларисы! Лариса вопить-то вопила, но тем не менее сохраняла полное сознание и способность наблюдать за происходящим. Благо теперь в комнате было достаточно светло… И вот чему она, Лариса Бесприданницева, оказалась хоть и не молчаливой, но свидетельницей.
Медведь метался по комнате. Кстати, он лишь поначалу и со страху показался Ларисе высоченной громадиной. Лариса пригляделась внимательнее и поняла, что высота животины вполне адекватна росту просто высокого мужчины. Причем худого мужчины. Медведь слепо тыкался во все углы, взревывая благим матом, когда в какой-нибудь зеркальной поверхности появлялось его отражение.