— А что под ковриком?
— Помнишь, ты как-то просил меня вывезти и похоронить отходы цианида ртути после своей очередной гениальной реакции? Я и сделала, как ты просил.
— Лариска, ты сумасшедшая!
— Зато смертность любопытных и склочных старух нашего подъезда возросла почти на четырнадцать процентов. И я знаю, что многие благодарят судьбу за такую милость!
— Слава богу, никто не знает, что судьба — это ты.
— Какая из меня судьба… Между прочим, назальные фильтры, которые ты мне подсунул, вызывают постоянное желание чихать. Это, знаешь ли, неприлично, если я расчихаюсь прямо в лицо умирающему клиенту. Очень неуважительно.
— Подумаем над этим. Все остальное нареканий не имеет?
—Нет.
— Чем работала ? “Роковое удушье”?
— Оно самое.
— Мое лучшее создание, за которое я буду бесконечно париться в аду. Ладно. Пойду на кухню, а ты располагайся и саморазвлекайся. Я, кстати, прикупил в свою коллекцию новых фильмов. Можешь посмотреть.
— Ты знаешь, я не поклонница такого времяпровождения.
— Как угодно, Черная Мамба.
— Нарик!..
— Все, я устранился.
Нарик, прихрамывая, отправился мастерски готовить свой потрясающий чай с жасмином, мятой, бергамотом, лимонником и такими травами, о существовании коих и не подозревали ученые-ботаники. Лариса проводила друга взглядом и со вздохом, выдающим ее затянувшуюся усталость, опустилась на старую софу, именуемую Нариком “мощи моей бабушки”.
Нарик действительно был другом Ларисы. Потому они никогда между собой не стеснялись ни в чувствах, ни в выражениях. Не стеснялись ощушать себя студентами, удравшими с очередной жизненно важной лекции. Они устали от лекций. И от жизни.
Лариса считала Нарика своим коллегой. В каком-то смысле. Именно Нарик занимался “парфюмированием” — приданием безопасного товарного вида ядовитым изобретениям Старика. Именно Нарику пришла когда-то в голову идея начинить цианидом аммония ароматические шарики для ванны и смешать с одеколоном “Secret Service” синтезированный Стариком неокурарин.
В компании Старика (а Лариса подозревала, что не она единственная, кто работает на этого жуткого человека) Нарик появился вследствие автокатастрофы. Лет шесть назад молодой, подающий надежды кандидат химических наук Никита Владимирович Роков попал в аварию, из которой его в коматозном состоянии отправили в Институт имени Склифосовского. Раны были настолько тяжелы, что врачи только подключили несчастного химика к аппарату искусственного дыхания и кардиомонитору и стали ждать, когда ломаная линия на экранах приборов сменится прямой, а не приходящего в сознание пациента милостиво приберет смерть. Дело было как раз под Восьмое марта, медперсонал созывался на торжественное распитие шампанского в ординаторской, и на какой-то момент пациент Роков остался без надзора. Когда же дежурная сестра торопливо вернулась в его палату, пациента на месте не оказалось, приборы были отключены. А вместо Рокова на непримятой простыне постели красовалась большая ветка свежей, опушенной нежными соцветиями мимозы.
Пребывающего в коме Никиту просто похитили из-под капельницы и привезли в один из загородных домов Старика (с недавнего времени у Старика появилось несколько загородных домов, а также квартир во всех городах средней полосы России). Кто похитил, кто привез — осталось тайной даже для самого Старика, отдавшего приказ предоставить ему талантливого химика Рокова живого или мертвого. Старик знал, что в его, Стариковом, подчинении имеется обширный персонал, на который можно положиться как в жизни, так и в смерти.
Максим Николаевич выходил Никиту Рокова. Видимо, ему понадобился коллега-химик с юношеским, нетривиальным образом мыслей. И когда Никита Роков впервые пришел в себя после долгой комы, то выяснил, что кости его пострадавшего в аварии черепа скреплены (а кое-где заменены) титановыми пластинами высокой прочности. Но самое главное — содержимое черепа было вполне работоспособным. И, выздоровев, Никита Роков понял, что отныне его жизнь и труды принадлежат мрачному Алхимику. Молодой химик был по жизни юмористом и фанатом известного фильма “Никита”. Он считал, что с героиней фильма у него очень много общего, хотя с ним жизнь обошлась куда жестче, чем Люк Бессон — со своей инженю.
От аварии у химика Рокова осталась хромота (превращенные в кашу плюсны левой стопы пришлось заменить протезами) и тяжелая реакция на смену погоды. На хромоту Никита плевал (“Я считаюсь покойником, поэтому мне уже не надо нравиться девушкам!”), а с капризами погоды боролся при помощи традиционной водки и различных нетрадиционных одурманивающих веществ, лично изобретенных и собственноручно приготовленных. За что и получил от Ларисы, с которой свел короткое и прочное знакомство, прозвище Нарик.
Прозвище прилипло намертво.
Лариса тоже прилипла намертво. К Нарику. Это была не любовь в прикроватном смысле — хотя бы потому, что последствия аварии отказали Нарику в незатейливых радостях секса. Нарик стал единственным другом Ларисы, ибо их судьбы были схожи: они не принадлежали обыденному миру и не принадлежали самим себе.
А еще Нарик всегда старался поднять Ларисе настроение.
И никогда не упрекал ее за “издержки профессионализма”.
Потому что сам был причастен к ее профессии. В большой степени.
И каждый делал свое дело: Нарик экспериментировал со смертью, Лариса несла эту смерть в массы. А потом они сидели в убого обставленной квартирке Нарика (домашний уют тот молчаливо презирал, почитая лучшей мебелью сосуды Дьюара и шкафы для реактивов), пили водку либо чай в зависимости от настроения и трепались о незначительных вещах вроде новых компьютерных вирусов или фильмов Родригеса.
О работе они старались не упоминать.
Разве только изредка.
Ведь и убийцам нужен отдых.
Нужно время, чтобы посмотреть какую-нибудь дурацкую комедию вроде “Американского пирога”, притом не опасаясь, что кто-то в это время смотрит им в затылки через оптический прицел винтовки. Хотя Лариса, как было упомянуто выше, не жаловала киноискусство.
Однако и ей не чуждо было любопытство. В гостиной она подошла к узкому высокому шкафу, битком набитому видеокассетами — пресловутая коллекция Нарика. Нарик с какой-то болезненной страстью собирал фильмы из жизни и быта наемных убийц. При этом, как истый коллекционер, он рассортировывай и классифицировал свое собрание. Под рубрикой “Исторические убийцы” хранились “кинонизированные ” жизни-деятельности античных, средневековых и прочих киллеров ушедших эпох. Отдельно располагались работы знаменитых режиссеров и литературные экранизации. Но гордостью коллекции Нарика было то, что он называл “видеоотчеты”. Их за солидные деньги доставляли Нарику те убийцы, которые не стеснялись брать с собой на дело видеокамеру. Правда, “отчеты” не отличались разнообразием, и главным героем в них оказывался пистолет с глушителем.