Про Димку в Кимовске ходили чудовищные слухи. Мол, она хочет сделать себе кучу пластических операций, чтоб зубы не были такими белыми, ноги — стройными, а грудь — высокой и пленительной. Она носит татуировку «Это тебе не достанется, гад!» на внутренней стороне бедер. Она стрижется наголо, а во время спектаклей надевает парики. Она необратимо фригидна. Она разводит дома кроликов, а затем собственноручно их стерилизует. Она тоннами пожирает шоколад, чтоб испортить свою фигуру, достойную резца Бенвенуто Челлини. Она вообще хочет сменить пол, хотя ненавидит мужчин во всех их проявлениях.

Димка не опровергала, но и не подтверждала этих слухов. Трифону казалось, что ее они вообще не задевают.

Хитовыми ролями Димки были Энни Уилкс в постановке по «Мизери» Стивена Кинга, Антигона в одноименной трагедии Софокла и Регана в «Короле Лире». Но отнюдь не это влекло Трифона к ершистой и холодной девушке. Всякий раз, когда Трифон имел счастье лицезреть сердито-прекрасную Димку — во время ли спектакля либо в буфете, где она пила жалкий кофе с крекерами, — его тело превращалось в подушку для булавок, а взгляд был жалким и нежным одновременно. Он понимал, что Димка — не просто существо противоположного пола. Она существо высшего порядка. Бешеная небожительница, которая никогда не снизойдет до его размеренного бытия. Трифону казалось, что призрачно-холодные глаза Людмилы-Димки взирают лишь на небеса, а ее рук достойны касаться исключительно падшие ангелы. И то, что Димка являлась официально признанной любовницей бандитского авторитета Олега, ничего не меняло. И Трифон вовсе не испытывал ревности, когда к театру подкатывал белый лимузин и Олег усаживал него аристократически безучастную ко всему происходящему Димку…

Словом, ситуация такая, что не за столом в обществе легковесных приятелей ее рассказывать. И Трифон мудро промолчал.

Компания просидела примерно до полуночи — до того момента, как тихая Гранечка уснула, уткнувшись в тарелку из-под салата. Тут уж все поняли, что пора откланяться, Гранечку с трудом разбудили (прощаясь, она старательно пыталась поцеловать Трифона в щеку, но почему-то попадала в шкафик с обувью). Гена с Юриком изъявляли активное желание остаться у Трифона ночевать под тем предлогом, что надо же кому-нибудь поливать елку. Но Трифон проявил настойчивость, всех выпроводил и остался один на один с разгромленной квартирой. А это было не особенно приятно, учитывая все усиливающуюся головную боль. Трифон выпил пару таблеток шипучего аспирина и с отвращением поплелся в кухню, где его встретили несимпатичные остатки прошедшего пиршества, грязная мойка и даже пара нагло расположившихся на столе тараканов. При виде похмельно настроенного чернокожего гиганта тараканы не изобразили попытки к бегству, а нагло сидели на куске недоеденного кем-то сервелата и поводили усиками.

— Паршивцы, — сказал безо всякого выражения Трифон тараканам и по стеночке передислоцировался в комнату. Предварительно поклявшись самому себе в том, что отныне и навсегда водка изгоняется из его жизненного расписания.

Пиршественный разгром почему-то показался еще более неприглядным. Елка раздражала своим дурацким видом, тем более что гости не придумали ничего лучше, как украсить ее всем, что попало им в квартире под руку. Поэтому с веток свисали тюбики с зубной пастой и кремом для бритья, носовые платки, вилки, невнятные плюшевые игрушки, оставшиеся с детских времен, и прочая чепуха. Трифон, кривясь как от зубной боли и неожиданно резко раздражившись на самого себя за несанкционированное веселье, принялся собирать со стола грязные тарелки. При этом у него мелькнула циничная мысль о том, что, будь у него девушка (обычная, на каждый день, а не блистательная Димка, конечно!), эту неприятную процедуру вкупе с мытьем посуды и дальнейшей уборкой квартиры можно было бы передоверить ей. Эти мысли вовсе не означают, что Трифон был несамостоятельным мужчиной, способным только паразитировать на теле любимой женщины. Но вы же знаете, даже у самых порядочных мужчин бывают такие мысли… Иногда.

С горкой грязных тарелок Трифон опять поплелся в кухню и…

Нет, не надо думать, что он, согласно законам комедии «Тупой и еще тупее», растянулся с этими тарелками на полу, зацепившись за какой-нибудь каверзно лежащий предмет. Мы не в Голливуде, и наши люди, даже будучи в состоянии жестокого абстинентного синдрома, тарелок не роняют. Талант, как говорится, не пропьешь.

Так что Трифон, когда увидел это просто остановился.

Замер.

Забыл дышать, поэтически выражаясь.

Потом все-таки выдохнул, медленно присел на корточки, груду тарелок поставил на пол, чтоб рук не занимали…

И внимательно посмотрел на это, отчаянно моля небеса о комментарии происшедшего.

Однако небеса молчали, и Трифон сидел и бессмысленно пялился на продолговатую коробку, обтянутую блестящей розовой бумагой для упаковки подарков и украшенную бело-розовым пышным встрепанным бантом, чем-то похожим на пирожное с кремом.

Коробка как коробка.

И проблема заключалась только в том, что, когда Трифон провожал друзей, а потом шел из кухни в комнату, ее на полу не было.

Трифону показалось, что его горла коснулись прохладные тонкие пальцы.

И пахло от пальцев почему-то ладаном.

Место, неизвестно

Время неизвестно

Все это можете придумать сами

Он набрал в легкие побольше воздуха и прорычал:

— Горе вам, о непотребствующие и заплесневевшие в грехах своих, ибо грядет на вас… мм… грядет на вас… Проклятие, что бы такого придумать?!

Две крупные ящерицы цвета хаки с песком задумчиво взирали на человека, энергично рвущего на себе остатки волос. Они наблюдали за ним не первый день. Впрочем, время здесь не имело значения.

Человек перестал рвать на себе волосы, плюхнулся на валун, издав при этом нечто вроде придушенного воя, достал из складок своей убогой одежды книгу, напоминающую сильно засаленный и лохматый кирпич, и принялся ее листать, шепча под нос:

— Раздел третий, раздел третий, ага, вот… «Асобенастй насылания праклятий». «Для тово, штоб наслать ужастное праклятие на народ, страну или палитичскую партию, нада прешде всиво определицца с видом праклинания. Праклинания бывают следуюшших видов…»

Человек перечитал виды «праклинаний», вздохнул и покачал головой.

— Ничего не получится, — грустно сказал он ящерицам. — Эта должность явно не для меня. И чего ради я сюда приперся?!

Человек отшвырнул засаленную книгу. Если б ящерицы умели читать, [7] они прочли бы название: «Стань правидцем всиво за сорок дней. Гарантия испалнения прарочеств! Удобно и качественно!» Эта книга пропахала в душе человека глубокие борозды и заставила его поверить в то, что он вовсе не мелкий клерк в фирме по продаже настенных кварцевых часов, а великий провидец и предсказатель грядущих напастей. Человек бросил место в фирме, квартиру, жену и чужую жену и через некоторое время оказался здесь, где говорить можно было только с ящерицами. И предсказывать смену климата скорпионам. Но человек не сдавался. Он верил, что стать пророком сегодня гораздо легче, чем получить место коммерческого директора.