— Ты хочешь сказать, что наш кристально чистый Скиннер настолько не дорожит репутацией, что…
— Именно.
— …Что работает еще и на Контору?!
Молдер разочарованно вздохнул:
— Эх, Скалли. Все-таки жаль, что у тебя в жизни некоторые вещи не предусмотрены штатным расписанием.
Скалли обиженно надула губки. Выглядело это жутковато — Молдер тут же подумал, что зря его напарница каждый месяц посещает пластического хирурга. Тем более что хирург был явным оборотнем с наклонностями к некрофилии, просто его никак не могли застукать с поличным.
Пытаясь вернуть раздутым губам нормальную форму, Скалли подхватила папку с делом висконсинского маньяка.
— Вше-таки я попытаюшь добитьшя приема у Шкиннера, — невнятно прошепелявила спецагент. Верхняя губа никак не слушалась и наползала на нижнюю, как шляпка гриба. — Долшен ше он убедитьшя ф том, што мы не фря… не шря тратим шредштва налогоплательшшикоф… Молтер, ну што ты сидишь как иштукан! Доштань иш шейфа мой новый губозакатыватель! Не могу ше я идти к Шкиннеру ф таком виде!
— Тоника Плевински еще и не в таком виде к шефу является, — буркнул Молдер, но просьбу напарницы выполнил — подошел к утопленному в бетонной стене потайному сейфу, набрал код, представляющий собой сумму выигрышных матчей «Ред сокс», и достал замысловатый прибор. Прибор жутковато топорщился хромированными крючочками, посверкивал тонкими, как перышки воробья, лезвиями и нежно бренчал массой свинцовых шариков на тонкой цепочке. Молдер с благоговейным страхом протянул прибор Скалли.
— И как ты только с ним обращаешься… — протянул он. — Это же наверняка очень больно…
Скалли повертела в руках убийственную штучку, поднесла к своей распухшей губе… Молдер нервно зажмурился…
— Ну вот, — услышал он через секунду вполне нормальный и бодрый голос напарницы. — Отлично помогает восстанавливать форму. Молдер, можешь открыть глаза. Уверяю тебя, это несмертельно.
Молдер подчинился. Посмотрел на Скалли. Та сияла красотой и с нежностью смотрела на свой чудовищный приборчик. Однако Молдер расслабился только после того, как приборчик снова водворился в сейфе.
— Иногда я тобой просто горжусь, Скалли. — Спецагент позволил себе эту чересчур штатскую фразу. — Ты способна экспериментировать с такими ж у т к и м и вещами…
Скалли самодовольно хмыкнула:
— Да уж, это тебе не в грязном парике целый месяц ходить! Я бы такого себе никогда не позволила!
— Да что ты так привязалась к моему парику! Мы живем в свободной стране, и я никому не позволю посягать на мое конституционное право ходить в парике столько, сколько мне вздумается! А кроме того, Скалли, я могу и в суд на тебя подать за эти выпады! Когда-нибудь.
— Неужели?! И каково будет обвинение?
— Дискриминация по половому признаку, — спокойно сказал Молдер. — Своей постоянной, возмутительной фразой вроде того, что «ты бы себе этого не позволила», ты нагло намекаешь на то, что я мужчина.
— Что ты, Молдер! Никогда я на это не намекала!
— Вот! Ты опять! Это уже знаешь как инкриминируется?!
— И знать не хочу. Дыши спокойней, Молдер. Я отправляюсь к Скиннеру. А ты пока в мое отсутствие…
— «Перемой посуду, наколи дров, выстирай белье, прочисть очаг от золы и посади перед Эдгар-Гувер-билдингом двенадцать розовых кустов», да, Скалли?!
— Ничего подобного! — Скалли сердито поглядела на напарника. — И откуда ты только набираешься подобной чепухи? Я всего-то хотела предложить тебе в мое отсутствие поставить на мой компьютер последнюю версию «Виндоус». А то старая виснет. Надеюсь, эта моя просьба не классифицируется как уголовное преступление?
И Скалли, нарочито отчетливо цокая каблучками своих новых туфелек, покинула кабинет.
— Крейзи! — беззлобно сказал Молдер захлопнувшейся за напарницей двери. — Новую версию ей поставь! Чтоб мышку на коврик вырвало, да?!
В отсутствие Скалли Молдер посидел немного за чтением пиратской распечатки нового романа звезды российского детектива некоей Веры Червонцевой. Роман назывался «Resort zone», [2] но пиратский переводчик, похоже, здорово страдал от отсутствия знаний современного русского литературного сленга. Поэтому некоторые страницы представляли собой тарабарскую смесь русских и английских сложносочиненных предложений. Словом, читать противно. И неудивительно, что Молдер обрадовался, когда на пороге его кабинета возник Чарли.
Чарли был снежным человеком. Или йети, бигфутом, реликтовым гоминидом — как кому нравится. Рост Чарли зашкаливал за семь с половиной футов, плечи напоминали грядки с коноплей (по ширине и по взлохмаченности), а на пальцах рук-ног угрожающе выгибались длинные когти цвета дынного сока. На волосатом лице сверкали багровые глаза, тонкие губы не скрывали свисающих почти до подбородка клыков, а в каждой ноздре чудовищного носа могло с удобствами расположиться по шмелиному гнезду. Однако внешность ничуть не отражала истинного характера Чарли. Сей реликтовый гоминид был весьма мирным и коммуникабельным типом. Скалли и Молдер обнаружили его в жестоких по климату горах штата Вайоминг, где Чарли вполне благочестиво жил в полуразрушенной хижине, оставшейся от какого-то очередного туристского нашествия. Как объяснил гоминид спецагентам, в этой хижине он кантовался уже с десяток лет и за это время сумел выучиться английскому языку по полному собранию сочинений Чарльза Диккенса, чудесным образом оказавшемуся в хижине. В честь великого писателя гоминид попросил его звать Чарльзом. Или — для особых друзей — Чарли. А Скалли с Молдером как раз и стали такими особыми друзьями. Потому что именно они убедили руководство ФБР и людей из Пентагона не применять против несчастного йети тактического оружия, а сохранить ему жизнь и нормальную среду обитания. Потому-то Чарли и оказался постоянным жителем Штаб-квартиры ФБР, что, кстати, начальству было выгодно: соблюдалась и секретность и толерантность.
Правда, Чарли скучал в ФБР. Не раз просился он в стажеры, рвался на какие-нибудь опасные операции по захвату террористов или наркокартелей, но ему очень вежливо и мягко отказывали. Поэтому Чарли довольствовался перечитыванием Диккенса и обществом Молдера. С Молдером реликтовый гоминид вообще был, что называется, на короткой ноге. Итак…
— Заходи, Чарли, — дружелюбно улыбнулся спецагент волосатому гиганту. — Присаживайся.
Гигант аккуратно вдвинул свое тело в небольшой зазор между стенкой и креслом. С сомнением посмотрел на кресло и остался стоять. Улыбнулся Молдеру в ответ, продемонстрировав великолепие своего не испорченного стоматологами оскала.
— Но не отвлекаю ли я вас, о мой дорогой друг, от важных и благородных дел? — с изысканным произношением коренного лондонца осведомился йети.
Молдер внутренне поморщился. Все-таки гоминиду над своим языком еще работать и работать.