– Люди! - воззвал я к лучшим чувствам своих пленителей.- Что вы намерены со мной делать? Отпустили бы вы меня, а?
– Молчи, осквернитель святынь! - рыкнул на меня Тонтон Макут.
– Ах так, да? Вот только не надо меня засовывать в этот костлявый храм! Это ведь тоже святыня! Как возьму да и оскверню ее! Богине Ар, да каплет вечно кровь с ее кариозных клыков, это очень не понравится!
Колдун в ответ на это только ядовито усмехнулся и покачал рогами. Видимо, он справедливо полагал, что такую богиню, как Ар, фиг расстроишь. Напротив, она даже будет довольна, что ей на растерзание отдали наглого русского, то есть бедного меня!…
Однако в храм меня не внесли. Теперь я об этом жалею. А в тот момент даже обрадовался. И радовался до того момента, как жрец Окойи не наступил на какой-то неприметный камушек. Тут же перед дверями храма разверзлась достаточно поместительная яма, доселе хитро маскировавшаяся кучей сухих веток и костей.
И догадайтесь, кого в эту яму поместили?
Бинго!!!
Вы угадали!
– У меня клаустрофобия! - вопил я, отбиваясь и вырываясь из лап этих мерзавцев.- Я с детства плохо переношу ямы! Требую соблюдения прав заключенных! В этой яме даже телевизора нет! И где мой законный один звонок адвокату?! Сволочи, я вам еще отомщу!
В общем, они крайне нелюбезно спихнули меня в яму. Летел я сравнительно неглубоко - метра три, наверное. Но упал крепко. И еще какая-то гадость сразу больно впилась в лопатку. Я тут же вскочил:
– Мы так не договаривались! Здесь камней полно, а я босиком! А вдруг тут змеи?! Вы предупредили змей о моем появлении?! Предупредите, иначе это плохо кончится!!!
– Молчи, немужественный чужеземец,- осадил меня Тонтон Макут.- Молчи и радуйся, что этим заключением избегаешь медленной и мучительной смерти.
Нет, как этот рогатый сморчок меня, а? «Немужественный чужеземец»! Да знал бы он, какое мужество на самом деле требуется от того, кто каждый день наблюдает его рогатую башку! И обоняет его вонь, по сравнению с которой любая тайваньская подделка под французский одеколон покажется рапсодией божественных ароматов!
– Вот уж спасибочки! - разозлился я.- Сам бы тут посидел, почтенный колдун, так, глядишь, и гильотина за счастье показалась бы!
– Я сидел,- сообщил мне Тонтон Макут.- В порядке проверки пригодности данного места заключения. Вполне приличная яма. С удобствами.
– И где эти удобства?! - опять завопил я.
Но подлый Тонтон не ответил. Вместо него подал голос жрец Окойи:
– Преступник, славь великого Онто и грозную Ар, а пищу и воду тебе будут приносить один раз в день. И довольно с тебя. И не надейся сбежать, потому что Тонтон Макут своим заклятием призвал чудовищ, которые будут стеречь тебя. Будешь сидеть в этой яме до тех пор, пока не вернется из Непопираемой земли великий Алулу Оа Вамбонга, да воссияет он в Сонме богов и да потопчет своих врагов… Эй, чужеземец!
– Чего?
– А почему ты не кричишь «аминь»?
– Потому, что я не хочу кричать «аминь», ставши жертвой вашего жреческо-колдовского произвола! Я не хочу гнить в этой яме ближайшие сто лет! Дайте мне условный срок! Штрафной батальон! Рабство на банановых плантациях! Но только не эту яму!
– У нас для всех преступников наказание одинаковое,- злорадно пояснил Тонтон Макут.- В яму, и точка. Потому у нас в племени и нет преступников. А тебе просто не повезло.
Я понял, что их самоуверенность просто так не прошибешь и на жалость давить тоже бессмысленно.
– А почему тут никакой мебели нет! Я, может, хочу письмо родственникам отправить! Сесть за письменный стол, раскрыть ноутбук, выйти в Интернет,- заявил я.- Дайте мне хотя бы перо, чернил, бумаги!
Не дали, конечно. У них иной раз пальмовых листьев на новую набедренную повязку не допросишься, а тут - бумага, ноутбук… Дикие люди. Вместо того чтобы милосердно отнестись к заключенному, кинули в меня чьим-то старым иссохшим черепом. Промахнулись.
…И вот теперь, почтеннейшая публика, сижу я в вибутянской тюрьме. По типу архитектуры она относится к «яме глубокой» и «колодцу пересохшему, заброшенному». Роль моей постели (она же ложе скорби и лежбище на гноище) исполняет охапка травяной трухи, от которой пахнет сильно немытыми ногами. Украшением моей камеры служат разнообразные камни и тот самый одинокий череп (которым в меня кинули, если помните). О сантехнических удобствах даже говорить не буду, чтоб вас не расстраивать. Одно хорошо. Кормят меня здесь так, что, чувствую, эти удобства мне скоро не понадобятся. Эх, вернулся бы Алулу поскорее! Вот хоть прямо сейчас! Он бы не дал так надо мной издеваться!… Какой же я идиот! Поначалу радовался, что остался в живых, а теперь, посидев в этом африканском равелине неделю-другую, понял, что лучше бы уж меня изжарили…
Несколько раз на дню я пытаюсь из ямы сбежать. Способ побега стандартный: надо ухитриться вскарабкаться по отвесной и очень гладкой стене ямы и при этом не потревожить моих стражей, тех, что наверху. Пока прогресса нет, но я еще лелею надежду…
А сегодня у меня появился собеседник. Истомленный одиночеством и паршивым воздухом ямы, я страшно ему обрадовался, хотя это был всего-навсего крокодил-плакальщик. Он пристроился на краю ямы, свесил внутрь свою унылую морду и подал голос:
– Штрафствуйте, как пошиваете?
У всех крокодилов-плакальщиков большие нелады с дикцией, что немудрено: попробовали бы вы поговорить нормально с такой пастью и с такими зубами! Но я буду приводить наш диалог в обычной транскрипции, чтоб было понятнее.
– Привет,- сказал крокодилу я.- Поживаю я тут хреново, сам понимаешь. Хуже, чем мне, никому уже быть не может, так что не вздумай мне на судьбу плакаться. Ты наверху, на свободе, а я гнию в этой дыре. И гнить мне предстоит долго, до тех пор, пока Царь Алулу, да воссияет он и да потопчет, из Непопираемой земли не воротится…
Тут мне на макушку что-то горячее закапало. Крупными такими каплями.
– Эй, крокодил! - говорю,- Ты чего брызгаешься?
– Простите,- отвечает.- Это я плачу. Рыдаю над вашей горестной судьбой, благородный господин.
Что ни говорите, а сочувствие иногда бывает приятной штукой! Даже если выражает его такой вот крокодил…
– Спасибо, дружище! Тебя как зовут, маленький брат-крокодил?
– Шлепающий По Болоту. А как ваше имя, скорбный узник?
– Степан я. Слушай, Шлепающий, а какие чудовища меня сторожат? Как они выглядят? Зубов много?
– Господин Степан, на самом деле это я вас сторожу,- ответил Шлепающий По Болоту.- Зубов у меня немного, но те, что остались, довольно крепкие. Сегодня вас сторожить - моя смена. А завтра вас будет сторожить Тихо Скулящий На Луну. Только он не такой общительный, как я.
Тут меня осенило.
– Шлепающий, помоги мне выбраться, а? Пожалей человека, являющегося истинным венцом творения! Я ведь тут несправедливо сижу! Если б мне объяснили раньше, что к Государственной Девственнице нельзя прикасаться, я бы сроду…