– Господин Президент,- взял слово самый молодой из жрецов (ему едва минуло триста двенадцать лет, и потому он не чуждался новых веяний, а также легко управлялся с модерновым лексиконом).- Господин Президент, от имени руководства и всего народа вибути позвольте выразить вам благодарность за теплый прием. Мы надеемся, что и в дальнейшем российско-вибутянские отношения будут мирными и добрососедскими.
– Несомненно,- четко подтвердил Президент, мельком просматривая ежегодные цифровые показатели добычи алмазов в кимберлитовых трубках племени.- Чем россияне могут быть вам полезны?
– Господин Президент,- продолжал все тот же жрец,- народ вибути просит лично вас и всех россиян возвратить нашему скромному племени его духовного лидера, Царя Непопираемой земли Алулу Оа Вамбонга!
– Минутку.- Президент произвел в уме кое-какие вычисления, сравнил курс вибутянской чхуны и американского доллара и улыбнулся где-то в глубине души.- Насколько вами подтверждается информация о том, что господина Алулу удерживают здесь насильно?
– Господин Президент,- опять заговорил юный тристадвенадцатилетний жрец.- Мы не располагаем такой информацией. Но мы точно знаем, что наш духовный лидер, наш Царь Алулу Оа Вамбонга находится в пределах России. Более того, он находится в пределах Москвы. И мы просим вас…
– Вас понял. Немедленно. Все силы ФСБ, МЧС и муниципальных патрульно-розыскных служб мобилизуем на поиски господина Алулу!
– О, не надо так беспокоить эти славные силы, господин Президент! - слабым голосом попросил самый пожилой жрец племени, чей возраст неизвестен был даже ему самому.- Лишь позвольте нам самим осуществить в вашей прекрасной Москве поиски Царя!
– Нет проблем,- быстро сказал Президент, составляя в уме черновичок экономического договора Россия-Вибути.- Действуйте, э-э… отцы.
Виновник же всего происшедшего выше, а именно Алулу Оа Вамбонга, потянул Степана, а заодно и Викентия отдохнуть на лавочках у знаменитых Чистых прудов.
– Алулу, ты смотри, держи слово,- ворчал Степан.- Просил сутки отгула, сутками и ограничься.
– Степаша, смертный, что ты меня грузишь! Я же Царь, я своему слову верен. Дай оставшиеся полчаса на природу полюбоваться…
– Как будто у вас там природы нет…
– Такой - нет. Чистые пруды, застенчивые ивы… Как целомудренные девы, замерли они у воды… У нас другая природа, Степан.
– По Москве шум идет: мостовые из золота, кругом камней драгоценных немерено… Твои проделки, Царь?
– Почему сразу мои, Викентий? Это же вторжение. Не волнуйся, я явлюсь своим жрецам, и мы уйдем. И ваша Москва станет снова обычной Москвой. Или оставить-таки на мостовых золотишка?
– Не надо. Обойдемся.
– Грустно мне, Степан,- заговорил сам Степан голосом Царя.- Сжился я с тобой. Расставаться тяжело…
– А ты и не расставайся,- предложил Степан голосом Степана.
– Воистину! - возрадовался Алулу.- С тобой и в тебе я пребуду и так отправлюсь на свою родину!
– Степан!!! - схватился за голову Викентий.- Ты что удумал?!
– А че,- усмехнулся хитрый Степан.- Я ведь тоже хочу посмотреть иные страны, затерянные цивилизации… Ты мне, Алулу, девственниц своих покажешь?
– Покажу. Но только покажу. Это государственные девственницы, их нельзя… того.
– Кисло.
– Не кисло. У меня семьсот наложниц и триста жен. Ты это обдумай, Степан…
– Ох, е…
А Викентий смеялся.
Потому что, хоть и походило все это на сказку, добрая была сказка.
И солнце в ней светило, пробиваясь сквозь кисею кленовых листьев.
И не было тоски, хотя Степан, конечно, смоется в это далекое племя.
И неизвестно, когда вернется.
Но ведь вернется же! Не зря же Алулу - бессмертный и никаким каверзам, вроде Надежды Абрикосовой, не подверженный.
И все кончается, кончается, кончается…
Едва качается перрон и фонари…
Хотя, конечно, нету тут никакого перрона.
Фонарь, правда, невдалеке имеется.
И из-за этого самого фонаря, как из волшебной дверцы, идет к скамье, на которой так вольготно расположились Викентий и Степан-Алулу, девушка.
Точнее, две очень похожие девушки и дама, имеющая отдаленное сходство с Вупи Голдберг.
Викентий стискивает кулаки.
Глаза Степана наливаются расплавленным золотом.
Вот и сказке конец.
– Получайте,- устало проговорила Элпфис и подтолкнула к ногам Степана связанных, спеленатых как кукол, Надежду и Озулию.- Это настоящие.
Викентий молчал и не смотрел на Элпфис. На нее смотрел Царь, это ей сейчас важнее.
– Они сделали столько своих копий,- объяснила Царю Элпфис,- что отыскать их, настоящих, было делом трудным. Полковник Базальт уже решил, что нашим Силовым Структурам не справиться. Неупокоенный дух Антоний Негорельский со стыда решил уйти в подвалы баптистской молельни. Вампиры и эльфы хором сказали мне: ты не справишься, ты не сильнее нас! Но я выполнила это. Ты хочешь знать, как я нашла тебе твоих врагов, Царь?
– Нет.- Степан прямо-таки весь сделался золотым. Изнутри. Устрашающее зрелище.- Ты думаешь, о смертная, что они и впрямь могли повредить м н е? Что их жалкие сны и впрямь стали бы единственной на земле явью?
– Нет,- тихо произнесла Элпфис и опустила голову,- теперь вижу, что нет.
– Может быть, тебе нужна награда? Проси, я Царь, я дам.
– Нет, благодарю, я ни в чем не нуждаюсь.- Голос Элпфис звучал холодно, и головы она попрежнему не поднимала.- Я… Ребята из оборотней… Эльфы… Драконы… Все ради тебя срывали пупок, а ты загораешь тут… Награду предлагаешь. Обойдусь. И валил бы ты, о Царь, к своим. Спокойнее б всем было. И жить. И спать.
– Я свалю,- заверил Алулу, ногой Степана тронув Надежду и Озулию, старательно изображающих обмороки.- Ты смелая и глупая, о смертная девушка…
– Я не смертная,- резко бросила Элпфис.- Я же не человек. Я фрагмент. Не видишь?…
Вот тут Викентий на нее посмотрел. Потому что в голосе Элпфис зазвенели совершенно человеческие слезы.
И Царь тоже посмотрел на нее. Потом легко коснулся рукой девичьей щеки, и Викентию показалось, что лицо Элпфис перестало быть таким нечеловечески бледным. Что его озарил вполне милый румянец.
– Ты смертная,- ласково сказал Царь.- Потому что отныне ты человек. Полностью. И ты ни в чем не зависишь от нее, от второй твоей ипостаси. Ни в жизни. Ни в смерти. Ни в снах, ни в яви.
– А-а…- только и выдавила из себя Элпфис.