– Конечно, выйду. Я тоже люблю тебя. Кстати, Савич уже поговорил с твоими матерью и отцом. Когда я в последний раз заходила в комнату для посетителей, они сидели по обе стороны от него и смотрели на экран компьютера. Они мне очень понравились, Адам. Кроме того, постоянно приходят и уходят твои братья, сестры, родные, двоюродные и троюродные. Одни дежурят, другие отсыпаются. Кстати, каждый предлагает свою церковь и дату венчания. Не знала, что у тебя такая огромная семья.
– Даже чересчур. И все лезут не в свое дело.
Адам кашлянул и едва не потерял сознание от боли. Больше терпеть нет сил. Он уплывает, уплывает в небытие. Опу-стится на дно и никогда больше не покажется.
– Сейчас сделаю укол морфия, – донесся неизвестно откуда голос медсестры. – Ему надо отдохнуть.
Руки, как два неподъемных бревна. Он ненавидел иглы, но сейчас они торчали в его венах. Когда же он поднимется? Ничего, главное – Бекка с ним.
– Я рад, что ты любишь меня, – тихо сказал он. Язык был тяжелым, непослушным. – Значит, нас двое.
Кажется, она рассмеялась. И уж точно погладила его по щеке. Боль отступила, разжала чудовищные тиски, и ему стало просто чудесно. Он снова заснул, крепко, без снов, зная, что все будет хорошо.
Бекка медленно выпрямилась. Медсестра, стоявшая по другую сторону кровати, улыбнулась:
– Он быстро поправляется. Пожалуйста, не волнуйтесь, мы делаем все возможное. Надеюсь, он заснет. Сейчас ему легче. Вам тоже нужно прилечь, мисс Мэтлок.
Бекка в последний раз посмотрела на Адама. Поцеловала и, выйдя из палаты, направилась в комнату для посетителей, небольшое помещение с двумя окнами, выходившими на автостоянку, и светло-желтыми обоями с узором в стиле импрессионистов. Здесь толпились многочисленные родственники. Джорджия, мать Адама, играла с Шоном. Шерлок и Диллон, смеясь, объявляли название новой церкви и дату. И все только затем, чтобы услышать неодобрительные возгласы какого-то родственника, планировавшего как раз в это время поудить лосося на Аляске, фырканье кузена, уезжавшего в Италию по делам, или возмущенный вопль престарелой тетки, договорившейся о встрече с нотариусом, чтобы вычеркнуть мужа из завещания. Так продолжалось до бесконечности.
– Рада сообщить, – провозгласила Бекка с порога, – что Адам просил меня выйти за него и я согласилась. Правда, ему не слишком хорошо. Сестра сделала укол. Может, он и не вспомнит об этом разговоре, когда проснется, что ж, тогда я, в свою очередь, сделаю ему предложение.
– Мой мальчик все помнит, – заверил отец Адама, поразительно напоминавший сына. – Когда он смог говорить, то сразу сказал нам, что переделает ванную на втором этаже, иначе ты непременно откажешь ему из-за уродливого зеленого кафеля.
– Это о многом говорит, – согласилась Бекка. – Вот что, постараюсь выбрать новый кафель, и тогда посмотрим, насколько быстро я сумею притащить его к алтарю.
Родители дружно расхохотались. Наверняка на душе у них легче, с тех пор как врачи пообещали, что Адам скоро встанет. И она, кажется, им понравилась. Его мать – непростая женщина. Властная, самостоятельная. Проводит аукционы и одновременно возглавляет дилерскую контору по продаже автомобилей «вольво» в Александрии. Отец, судя по тому, что сказал старший брат Адама, – владелец и управляющий конезавода в Виргинии.
А ее отец жив, слава Богу. Бекка так и не успела узнать, как он зарабатывает деньги, но какое это имеет значение? Она вспомнила о доме, в котором часто бывала мать. Теперь там обугленные руины. Но и это не важно. Главное, что отец жив.
Она поднялась на шестой этаж в блок интенсивной терапии. Бекка так часто ходила этим путем, что могла повторить маршрут с закрытыми глазами.
Хорошо еще, что больничная администрация сумела попридержать репортеров. Сюда любопытным доступа не было.
Врачи и медсестры кивали ей на ходу. Бекка вошла в огромный зал с шипящими, гудящими аппаратами, втянула носом привычную смесь запахов, где все перекрывала резкая вонь антисептика.
У отцовского бокса сидел агент ФБР.
– Как поживаете, агент Остин? Все в порядке?
– Во всяком случае, без проблем, – усмехнулся он. – Один чересчур проворный папарацци ухитрился пробраться прямо сюда, но я схватил наглеца, стукнул по голове, раздел догола, а санитары швырнули его в тележку для белья, стянули руки и ноги пластырем, заклеили рот и спустили в приемное отделение в таком виде. С тех пор ни одной попытки.
– Мне уже сообщили, – вздохнула Бекка, поднимая глаза к небу. – Доктора уверяют, что никогда в жизни так не веселились. Вы молодец, агент. Напомните мне ни в коем случае вас не сердить.
Остин все еще хихикал, когда Бекка раздвинула легкую шторку у кровати отца. Он спал, как обычно в последнее время. Ничего, пусть набирается сил. Его накачали снотворным и обезболивающим, и даже когда он открывал глаза, то не полностью приходил в себя.
– Привет, – прошептала Бекка, наблюдая, как он мерно дышит через трубочки, вставленные в ноздри. – Чудесно выглядишь. Такой красивый! Правда, пора тебя подстричь. Возможно, через пару дней я этим займусь. Адам тоже выздоравливает, но ты куда симпатичнее его. Он сейчас спит. Кстати, ты наверняка будешь доволен, узнав, что мы собираемся пожениться. Но ничуть не удивишься, верно?
Грудь отца обмотали бинтами. В вены были введены иглы капельниц. Он лежал неподвижно, но дыхание оставалось ровным.
– Пожалуй, я еще раз расскажу, что случилось. Михаил попал тебе в грудь. Тебе вскрыли грудь, чтобы остановить кровотечение, и вставили дренажную трубку. Эта штука называется плевровакуумным отсосом. Слышишь, как лопаются пузырьки? Когда придешь в себя, будет немного больно. Рядом стоят две капельницы, так что ты нашпигован иглами, а в носу у тебя трубки. В остальном ты как новенький. Правда, дом сгорел, и мне ужасно жаль. Ничего не сумели спасти. Но зато мы с тобой живы, папа, а это главное. Кстати, я только сообразила, что не все пропало. Я храню мамины вещи на складе в Бронксе. Там и альбомы, и снимки. Полно всего. Может, и письма остались. Не знаю. Времени не было разобраться. Но все-таки есть с чего начать.
Кажется, его дыхание немного участилось?
Пока неясно.
Ничего, он скоро встанет. И они будут вместе.
Бекка потерлась щекой о его плечо и долго не шевелилась, прислушиваясь к спокойному биению его сердца.
Ее позвали к телефону около восьми вечера. Бекка как раз вышла из бокса, чтобы спуститься в палату Адама, но тут послышался голос сестры:
– Мисс Мэтлок, вам звонят.
Бекка удивленно приподняла брови. Это был первый звонок сюда, в больницу, вернее, ее впервые соединили с кем-то. Персоналу было велено оберегать Бекку от журналистов.
Это оказался Тайлер. Не успела Бекка поздороваться, как он взволнованно закричал в трубку:
– Ты в порядке? Господи, неужели все кончилось, Бекка? Поверить не могу! Иисусе, я вне себя от тревоги! По телевизору показывали, как горит дом твоего отца и как пожарные растягивают сеть! Говорят, ты едва не погибла. Одна на крыше с этим маньяком! Хорошо, что сумела его пристрелить. Ты не ранена?