– Мама, ты должна мне помочь. Меня все ищут.
Ноэль немного отстранилась, поглаживая дочь но волосам, касаясь пальцами ее бледного лица. Потом снова обняла ее, прошептав:
– Все в порядке, моя дорогая, я обо всем позабочусь. Все хорошо.
Ноэль была ниже ростом, чем Салли, но она – мать, а Салли – ее ребенок, и по отношению к ней она чувствовала себя почти что богиней.
Салли позволила себе побыть в материнских объятиях, вдыхая аромат маминых духов – запах, который окружал Ноэль столько, сколько Салли себя помнила.
– Прости, Ноэль. У тебя все в порядке? Мать выпустила ее, отступая на шаг.
– Пришлось нелегко. Из-за полиции и из-за того, что я не знала, где ты, что с тобой, и постоянно волновалась. Нужно было позвонить мне, Салли, я так о тебе беспокоилась.
– Я не могла. Я боялась, что полиция прослушивает твой телефон, они могли меня выследить.
– Не думаю, что с моим телефоном что-нибудь не так. Не станет же полиция ставить подслушивающие устройства в доме твоего отца?
– Он мертв, Ноэль. Они могут сделать все что угодно. А теперь выслушай меня. Я должна сказать тебе правду. Я знаю, что в ту ночь, когда был убит отец, находилась здесь. Но я ничего об этом не помню. Только какие-то искаженные образы – и ни одного лица, только громкие голоса – и ни одного человека, с которым можно связать какой-то голос.
– Все в порядке, любовь моя. Я не убивала твоего отца. Я знаю, что ты скрылась именно для того, чтобы оградить меня от обвинения в убийстве так же, как ты пыталась заступаться за меня все эти годы. Ты мне веришь? Почему ты считала, что я могу что-нибудь знать об убийстве? Меня самой не было дома, я была со Скоттом, твоим мужем. Он так за тебя волновался! Только и говорил о тебе и о том, как молится за твое возвращение домой. Салли, прошу тебя, скажи, что ты мне веришь! Я бы не могла убить твоего отца.
– Да, Ноэль, я тебе верю, хотя, честно говоря, если бы ты пристрелила этого мерзавца, я бы первая тебе аплодировала. Однако я никогда всерьез не верила, что это сделала ты. Но я не могу ничего вспомнить, просто не могу; и полиция, и ФБР – все они считают, что мне известно все, что произошло в ту ночь. Ты не расскажешь мне, как было дело, Ноэль?
– Ты опять здорова?
Салли удивленно посмотрела на мать. Она выглядит какой-то испуганной. Кого она боится? Ее? Собственной дочери? Может, она думает, что Салли может ее убить, потому что она ненормальная? Салли недоверчиво покачала головой. Возможно, Ноэль и кажется немного испуганной, но при этом она все равно выглядит очень изысканно в этой свободной пижаме из яркого изумрудно-зеленого шелка. Ее светлые волосы забраны в пучок и схвачены золотой заколкой, шею украшают три тонкие золотые цепочки. Ноэль казалась юной, прекрасной и какой-то удивительно живой. В конце концов, может быть, в мире все-таки существует хоть какая-то справедливость?!
– Выслушай меня, Ноэль. Я вообще не была больна. В это заведение меня упрятал отец. Все было подстроено, отцу просто было нужно убрать меня с дороги. Почему? Не знаю. Может быть, из мести за то, что я в течение последних десяти лет постоянно чинила ему препятствия. Признайся, ты же наверняка подозревала что-нибудь в этом роде, не вполне доверяла всему, что он говорил? Ох, мама, ты даже ни разу не приехала меня навестить. Ни разу.
– Да, ты права. Когда мне говорил только отец, я относилась к его словам с некоторым подозрением, но потом сломался и Скотт. Он пришел как-то весь в слезах и стал рассказывать ужасные вещи о том, что ты сделала. Он сказал, что, по сути дела, ты уже не была сама собой, и у него не было другого выхода, кроме как поместить тебя в лечебницу. Я встречалась с доктором Бидермейером, и он заверил, что за тобой будут очень хорошо ухаживать. И он убедил меня, что для тебя будет лучше, если я пока. не буду с тобой встречаться. Говорил, что ты обвиняешь меня в разных ужасных вещах, не хочешь меня видеть и вообще полна ко мне ненависти. Он даже опасался, что ты можешь снова попытаться совершить самоубийство.
Ноэль говорила что-то еще, но Салли ее уже не слушала. Она чувствовала всей кожей какое-то тревожное покалывание и знала, что Джеймс близко. Еще она чувствовала, что мать не говорит ей всей правды про ночь убийства. Но почему? Что на самом деле случилось в ту ночь? Сейчас просто не время.
Да, Джеймс уже близко. Не было никаких подозрительных звуков, никаких реальных признаков опасности, но Салли просто знала, что это так.
– У тебя есть деньги, Ноэль?
– Всего лишь несколько долларов, Салли, но зачем? Зачем? Позволь, я позвоню доктору Бидермейеру. Он уже сам звонил несколько раз. Я должна о тебе позаботиться, Салли.
– До свидания, Ноэль. Если ты меня любишь, если ты вообще когда-нибудь меня любила, прошу тебя, задержи своими разговорами агента ФБР как можно дольше. Его зовут Джеймс Квинлан. Очень прошу, не говори ему, что я здесь побывала.
– Откуда ты знаешь имя агента ФБР?
– Не важно. Пожалуйста, Ноэль, ничего ему не рассказывай...
* * *
– Миссис Сент-Джон, мы видели машину, припаркованную на стоянке на Купертон-стрит. Салли была здесь. Она и сейчас в доме? Скажите, вы ее укрываете?
Ноэль Сент-Джон внимательно изучила удостоверения личности – сначала его, потом Диллона. Казалось, прошла целая вечность. Наконец она подняла глаза и проговорила:
– Я не видела свою дочь почти семь месяцев, агент Квинлан. О какой машине вы говорите?
– О машине, на которой сейчас ездит Салли, – ответил за него Диллон.
– Почему вы не называете мою дочь по фамилии? Кроме того, Салли – уменьшительное имя, по-настоящему ее зовут Сьюзен. Откуда вам вообще известно ее домашнее имя?
– Не важно. Прошу вас, миссис Сент-Джон, вы должны нам помочь. Вы не будете против, если мы осмотрим дом? Ее машина припаркована как раз неподалеку. Вероятно, Салли скрывается в доме и поджидает, когда мы уедем.
– Это нелепо, джентльмены, но, если вам так хочется, что ж, осматривайте. Дом пуст, прислуга здесь не ночует, так что не бойтесь потревожить чей-то сон. – Улыбнувшись агентам, Ноэль своей элегантной походкой направилась обратно в библиотеку.
– Сначала на второй этаж, – распорядился Квинлан.
Они методично обошли комнату за комнатой. Пока Квинлан осматривал внутри, Диллон дежурил в коридоре, чтобы убедиться, что Салли не сможет незаметно улизнуть от них, перебегая между Смежными комнатами. Квинлан распахнул дверь спальни в дальнем конце коридора и тотчас же понял, что это была комната Салли. Он включил свет. Его взору предстала отнюдь не сентиментальная девичья комната в бело-розовых тонах, с рюшечками-оборочками, кроватью под пологом и неизбежными фотографиями рок-звезд на стенах. Нет. Три стены были от пола до потолка заставлены полками с книгами. На четвертой висели грамоты в рамках, свидетельства о литературных премиях, начиная с наград за работы, написанные еще в неполной средней школе. Тематика работ была далеко не школьной: об энергетическом кризисе и зависимости США от иностранной нефти, о захвате заложников в Иране, о том, какие страны за период правления администрации Картера сменили свою ориентацию на коммунистическую и почему. Была здесь и статья о победе команды США в хоккейном поединке с русскими на Олимпиаде тысяча девятьсот восемьдесят третьего года в Лейк-Плэсиде, опубликованная в «Нью-Йорк тайме». В старших классах тематика работ, отмеченных премиями, сместилась в сторону, более близкую к литературе.