– Я думала, мама не рассказывает всей правды из-за того, что знает, что убила его все-таки я. Она пытается меня защитить, а не наоборот.
– Нет, ты в него не стреляла. Может быть, она промолчала, потому что у нее и впрямь не было времени: вскоре объявились мы с Диллоном. Или дело в том, что она пытается прикрыть кого-то еще. Мы все выясним, можешь мне поверить. Ноэль заявила и полиции, и нам, что ее весь вечер не было дома: она ходила в кино. Одна.
– Что ж, а мне она сказала, что была со Скоттом. Это означает, что у нее есть свидетель, который может подтвердить, что она не убивала отца.
– Со Скоттом? С твоим мужем?
– Не пытайся острить. Ты знаешь, что он мой муж, но пробудет им еще очень недолго.
– Ну хорошо. Мы обо всем позаботимся. А сейчас уже поздно, нам нужно хотя бы немного поспать. Я хотел только добавить, Салли, что ты молодец. Это была отличная гонка. Когда я случайно увидел, как ты отъезжаешь от мотеля на мотоцикле, у меня просто челюсть отпала. Было очень изобретательно с твоей стороны бросить автомобиль и купить мотоцикл. Ты застала нас врасплох.
– Да, но в конечном счете это оказалось не важно, правда?
– Верно, слава Богу, мы с Диллоном – мастера своего дела. А кроме того, удачливы, как собаки, вырвавшиеся на свободу на консервной фабрике. Куда ты направлялась?
– В Бар-Харбор. Дедушка дал мне триста долларов – все, что было у него в бумажнике. Когда я пересчитала, то чуть не расхохоталась.
– Ты шутишь? Ровно триста долларов?!
– Тютелька в тютельку!
– Твои предки мне не особенно понравились. Горничная проводила нас в этот неофициальный кабинет. Старики смотрели какое-то шоу, типа «Магазина на диване». Должен признаться, что меня это удивило: мистер Франклин Оглви Харрисон и его жена смотрят эту плебейскую передачу.
– Я бы тоже удивилась на твоем месте.
– Салли, ты не хочешь перебраться ко мне, на эту просторную кровать? Мне даже отсюда видно, что ты замерзла. Готов поспорить, что и плечо тоже болит, правда?
– Немножко. Скорее ноет, чем болит. Мне очень повезло.
– В этом ты права. Ладно, Салли, давай-ка, перебирайся сюда. Я обещаю на тебя не набрасываться. Помнишь, как славно мы оба спали в моей постели в гостинице Тельмы? Судя по тому, что ты с готовностью сообщила об этом мотоциклистам, причем довольно быстро, я понял, что это тебя не слишком обеспокоило.
После этих слов Салли молчала почти целую минуту. Потом наконец произнесла:
– Да, я помню. Не знаю, с какой стати открыла рот и проболталась совершенно незнакомым людям. Тогда мне приснился кошмарный сон.
– Нет, не совсем. Это был кошмар, но реальный. Ты вспомнила то, что происходило с тобой на самом деле. Там действовал твой «отец». По крайней мере это ты, в конце концов, мне рассказала. Иди сюда, Салли. Я совершенно обессилел, и даже такой прекрасной женщине, как ты, придется на время остаться без внимания.
К его облегчению и приятному удивлению, через мгновение она уже стояла рядом с кроватью, глядя на него. На Салли была одна из его футболок. Джеймс откинул одеяло.
Салли скользнула в кровать и легла на спину.
Он тоже лежал на спине – в четырех дюймах от нее.
– Дай мне руку.
Салли дала. Джеймс сжал ее пальцы.
– Давай немного поспим. Как ни странно, им это удалось. Проснувшись на следующий день рано утром, Квинлан обнаружил, что Салли лежит на нем, обратив его руками за шею, причем ее раскинутые ноги лежали точнехонько поверх его ног. Футболка во сне задралась до талии. О черт! Квинлан старался не шевелиться, изо всех сил пытаясь убедить самого себя, что это всего лишь еще одно испытание, с которым должен уметь справляться профессионально подготовленный агент ФБР. Однако в шестнадцатинедельном учебном курсе в Куантико эта часть почему-то оказалась упущена. Ладно, не беда. У него есть опыт.
Он уже не семнадцатилетний юнец. Квинлан вздохнул сквозь зубы.
Да, главное сохранить хладнокровие и самообладание, тогда он прекрасно справится с ситуацией. Сквозь боксерские шорты он почувствовал тепло ее тела. Его отделял от Салли только тонкий слой ткани и больше ничего. В его положении самообладание – первое дело.
– Салли?
– М-м-м?
Он был тверже, чем «волшебный жезл» дядюшки Алекса. Джеймс никоим образом не собирался ее пугать. Как можно осторожнее он сдвинул Салли с себя и положил ее на спину на кровать. Единственная проблема заключалась в том, что она его не отпускала. У Джеймса не было иного выхода, как только опуститься на нее сверху. Теперь «волшебный жезл» дяди Алекса оказался у нее между ног, как раз там, где ему и место.
В конце концов что такое хладнокровие? В эту конкретную минуту оно не показалось Квинлану таким уж важным.
– Салли, мне неудобно. Отпусти меня, хорошо? Руки, сомкнутые вокруг его шеи немного расслабились, но пальцы оставались сцепленными. Теперь он мог бы с легкостью отодвинуться от Салли, но оказалось, что он не в силах заставить себя это сделать. Она была такая тоненькая, такая теплая, и Квинлан подумал, что, в сущности, это просто прекрасно – то, где он и где она. Ему нравилось чувствовать на своей шее ее крепко сомкнутые руки, нравилось ощущать своей кожей тепло ее дыхания. Он подумал, что, пожалуй, было бы замечательно ощущать ее под своим телом до тех пор, пока он не взорвется.
Джеймс пристально посмотрел на Салли сверху, потом открыл рот и спросил:
– Салли, ты выйдешь за меня замуж? Она мгновенно раскрыла глаза.
– Что ты сказал?
– Я попросил тебя выйти за меня замуж.
– Не знаю, что и сказать, Джеймс, я ведь уже замужем.
– Тьфу ты, совсем забыл. Ради Бога, Салли, только не двигайся. Ты не хочешь убрать руки с моей шеи?
– Нет, пожалуй, нет. Ты такой теплый, Джеймс, и мне нравится ощущать на себе твой вес. Я чувствую себя в безопасности и почему-то кажется, что все будет в порядке. Если кто-то захочет до меня добраться, ему придется сначала одолеть тебя. А этого им в жизни не сделать – ты слишком крепкий, слишком сильный. Пожалуйста, не скатывайся с меня.
Слишком крепкий и сильный? Он стал еще тверже, если это вообще возможно.
– Ты уверена, что не боишься? После всего что случилось в лечебнице, я бы не хотел тебя пугать.
Салли нахмурилась и обняла его еще крепче.
– Может быть, это странно, но ты никогда меня не пугал, кроме того случая, когда с грохотом ворвался в дверь Амабель, как бешеный бык, – в тот день, когда этот «отец» позвонил мне в самый первый раз. Но после я ни разу тебя не испугалась, даже тогда, когда ты налетел на меня, а я только что вышла из душа.
– Ты была так прекрасна, я понял, что пропал, окончательно и бесповоротно.