– Нет. Осталась только одна Рита. Боюсь, что мне будет трудно воспринять спокойно, если еще и она примется меня уговаривать позвонить Скотту. С меня достаточно, я бы даже сказала, более чем достаточно.
– О'кей. Сегодня – больше ни слова о работе, хорошо?
– Так это была работа?
– Несомненно. Мы только что нашли еще одно звено в этой головоломке.
– Как ты думаешь, Джеймс, кто оглушил нас с тобой ударами по голове и вернул меня доктору Бидермейеру?
– Или сам Бидермейер, или какой-нибудь его приспешник. Не думаю, что это Скотт. Скорее всего это был тот самый парень, который тогда ночью за окошком спальни играл роль твоего отца.
Но теперь у тебя есть я. Так что пусть тебя не беспокоит количество негодяев на белом свете.
– Мне иногда кажется, что все они, как нарочно, группируются вокруг меня. За исключением Ноэль.
Было бы неплохо попросить Салли мысленно повторить вместе с ним все, что произошло с того дня, когда она познакомилась со Скоттом, и до последней минуты. Но Джеймс не стал этого делать. Нужно дать ей денек передышки, пусть у нее на лице появится улыбка. Может быть, они могли бы заняться любовью на ковре перед камином. Ему неимоверно захотелось заняться с ней любовью. Пальцы помнили мягкость ее плоти и чуть ли не зудели от желания почувствовать это вновь, ощутить, как она извивается под его прикосновениями...
Джеймс попытался сосредоточить внимание на африканских фиалках.
* * *
Вечером Салли гладко зачесала волосы назад и закрепила сзади на шее заколкой. Она водрузила на нос огромные темные очки.
Квинлан подошел сзади и положил руки ей на плечи.
– Тебя не узнает ни одна живая душа. Но, знаешь что, давай-ка все же наденем парик. Когда убили твоего папашу – недели три назад или около того? Это событие попало во все газеты, в бульварную прессу, на телеэкраны. То же самое можно сказать и о тебе – пропавшей дочери убитого. Зачем рисковать, вдруг кто-нибудь все-таки тебя узнает? Должен признаться, ты мне нравишься в этих темных очках. У тебя такой таинственный вид. Ты и вправду та самая женщина, которая согласилась выйти за меня замуж? Та же самая, что разбудила меня сегодня утром, лежа на мне сверху?
– Да, я все та же. Что касается остального, Джеймс... честно говоря, я думала, что с твоей стороны это была всего лишь шутка. Ты что, всерьез имел это в виду?
– Не-а. Я просто хотел заполучить тебя в постель и сделать так, чтобы ты кончила. Салли ударила его в живот. – Да, Салли. Я говорил это всерьез.
«Бонхоми-клуб» на Хауттон-стрит размещался в старом кирпичном здании в окружении того, что они называли «пограничным» соседством. Приезжать в клуб на такси считалось здесь общепринятым правилом: в противном случае ты подвергался очень большому риску не только лишиться покрышек, но и вообще потерять машину.
Джеймс раньше никогда всерьез не задумывался о том, какой это опасный район, до того момента, когда помогал Салли выбраться из такси. Он огляделся по сторонам, улица была полутемной, многие фонари не горели. На тротуарах было полно мусора, но не перед клубом, потому что мисс Лилли терпеть не могла отбросы – во всех смыслах этого слова, в том числе отбросы общества.
Нанимая его – это было года четыре назад, – она сказала: «Как я уже говорила, молодой человек, мне нравится твой вид. Никаких серег в ушах, никаких татуировок, ни одного плохого зуба и ни малейшего намека на брюшко. Тебе придется присматривать за девицами. Этим вечно озабоченным особам достаточно одного взгляда на тебя, и они уже мысленно видят, как обсасывают твоего сладкого петушка». Она оглушительно расхохоталась над собственной шуткой, в то время как Джеймс, опытный агент ФБР, мужчина, который чего только не повидал и которому доводилось слышать, наверное, все мыслимые и немыслимые комбинации из непристойных слов, стоял перед ней, покраснев с головы до самых кончиков пальцев.
А она дернула его за мочку уха двумя пальцами с ярко-розовыми ногтями дюймовой длины и рассмеялась опять.
– Думаю, ты отлично справишься, парень, просто здорово.
И он справился. Поначалу посетители – компания завсегдатаев, в подавляющем большинстве черных, – смотрели на него, как на некоего диковинного зверя, сбежавшего из зоопарка. Но Лилли его представила, отпустив пару-тройку сомнительных шуточек по поводу его достоинств по части сакса и секса.
Впоследствии Лилли стала одним из его лучших друзей. В январе даже повысила зарплату.
– Мисс Лилли тебе понравится, – сказал Квинлан Салли, открывая перед ней тяжелую дубовую дверь клуба. – Я для нее белый только с виду.
Марвин-Вышибала встретил их у самого входа с суровым и мрачным выражением на уродливом лице, которое мгновенно испарилось, как только он увидел, что это Квинлан.
– Привет, Квинлан. Что это за пташка с тобой?
– «Пташку» зовут Салли. Можешь так ее и называть, Марвин.
– Здравствуйте, Марвин.
Но Вышибала не был расположен переходить на имена. Он только кивнул.
– Мисс Лилли сейчас у себя в кабинете, играет в покер с мэром и некоторыми из его толстозадых приятелей. Нет, Джеймс, никаких наркотиков. Ты же знаешь мисс Лилли, она скорее застрелит кого-нибудь, чем позволит нюхнуть. Пока тебе не придет время играть, она не выйдет. Что до вас, шишка, пока Джеймс будет там на сцене изливать свое сердце, вы держитесь у меня в поле зрения, ладно? Она – миленькая пташка, Квинлан. Я о ней Позабочусь.
– Спасибо, Марвин. Она действительно прелестна, но за ней охотится немало плохих людей. Поэтому буду рад, если ты за ней присмотришь. Тогда я смогу без лишних волнений завывать на своем саксе.
– Могу сказать сразу, Квинлан, мисс Лилли попытается ее накормить. Глядя на нее, можно подумать, будто она с месяц не ела как следует. Вы голодны, пташка?
– Пока нет, но все равно спасибо, Марвин.
– У крошки по-настоящему хорошие манеры, надо же, Квинлан! Это согревает сердце мужчины. Салли улыбалась. Она слегка махнула Марвину рукой.
– Он приглядит за тобой, не беспокойся.
– Честно говоря, я об этом даже и не думала. Не могу поверить, что ты запросто выдал ему всю правду.
– А, Марвин все равно мне не верит. Он считает, что я просто боюсь, как бы какой парень не попытался тебя подцепить, вот и все.
Салли оглядела внутреннее убранство «Бонхоми-клуб», насколько это было возможно в полумраке и клубах табачного дыма.
– У этого местечка есть свой стиль, Джеймс.
– Да, и год от года он становится все более ярко выраженным. Я думаю, это потому, что дерево со временем стареет. Бару уже больше ста лет, это гордость Лилли. Она выиграла его в покер у какого-то типа в Бостоне. Она всегда называет его «Мистер Ваше здоровье».