– Интересно. – Квинлан хмыкнул и снова взялся за телефон. – Диллон? Это опять я. Выясни, правда ли док Спайвер был кремирован, а прах отправлен в Огайо, ладно? Нет, это не так важно, как те имена. Просто нам с Салли будет интересно узнать. По идее, у Спайвера нет живых родственников. Тогда почему его кремировали и не похоронили на местном кладбище?
– Нет, не говори так. Это невежливо. Готов поспорить, Салли слышит. Да, она действительно слышала и качает головой. – Все еще продолжая слушать, Джеймс усмехнулся:
– Что-нибудь еще? Нет? Ну хорошо, как только что-то раскопаешь, тут же звони нам. Мы останемся здесь на обед, тут же и переночуем. – Вешая трубку, он все еще посмеивался. – Обожаю слушать, как Диллон ругается. Он не очень хорошо умеет это делать – просто повторяет снова и снова одно и то же. Я пытался кое-чему его обучить, так сказать, расширить его словарный запас – ну, ты знаешь, есть кое-какие фразы, которые включают изрядное количество действительно грязных слов – части тела там, слова из области метафизики, и все такое. Но он просто не в состоянии их освоить. – Квинлан продемонстрировал ей несколько примеров, принимая для каждого случая соответствующую позу. – А вот этот, например, лучше получается у Брэммера, но только тогда, когда он действительно рассержен на одного из агентов...
Салли так хохотала, что упала на кровать. Потом вдруг пришла в себя. Смех? Какой же тут смех?
– Будет тебе, Салли! Иногда полезно забыться. Слышать, как ты смеешься, просто замечательно. Пожалуйста, делай это почаще. А теперь, когда я удовлетворил твои тайные непристойные желания, давай-ка пойдем, отведаем стряпню Марты.
Это был настоящий пир, как справедливо заметила Кори Харпер. Лучше, чем бывает на День Благодарения. Марта внесла огромное блюдо, в центре которого была гора жаркого, а вокруг – овощи: морковь, картошка и лук. Была тут и огромная миска салата «Цезарь» с терпкой заправкой, и чесночный хлеб – такой, что и впрямь язык проглотишь, а на десерт – яблоки, запеченные в тесте, покрытые хрустящей корочкой. Помимо все-то этого сбоку еще стояла порция баклажанов. Тельма не должна ждать. Она рассчитывает получить свои баклажаны ровно в четыре тридцать.
Марта появлялась как раз в нужный момент, чтобы вновь наполнить их стаканы таким прекрасным каберне «Совиньон», какого никто из них давно уже не пробовал.
Особенно она кудахтала вокруг мужчин, убеждая их поесть как следует. Наконец Квинлан бессильно уронил вилку и со стоном откинулся на спинку стула.
– Уф, Марта, еще немного – и Господь покарает меня за прожорливость. Вы только взгляните на Дэвида – его рубашка так натянулась, что пуговицы, того и гляди, отлетят. С вами даже худой Томас в два счета отъестся. Поскольку я настоящий джентльмен, то уж молчу, как объелись наши женщины.
Салли швырнула в него корочкой чесночного гренка. Потом повернулась к сияющей Марте.
– Так вы говорите, запеченные яблоки. Запеченные в тесте, Марта?
– Да-да, Салли, а сверху еще обильно политые мороженым «Французская ваниль» из нашего магазина.
Потом они выпили кофе с «Амаретто». Ликер им прислала в подарок Тельма, которая теперь ела у себя в комнате, потому что Квинлан успел утомить ее своими разговорами – во всяком случае, по словам Марты, она заявила именно так. На самом деле Тельма так объелась жареными баклажанами, что ей нужно было как следует отоспаться.
После того как Марта вернулась к себе на кухню, Салли рассказала Томасу Шреддеру, Кори Харпер и Дэвиду Маунтбэнку про то, что увидела на кладбище.
Квинлан сообщил:
– Я уже позвонил Диллону. Учитывая, как быстро он действует, не удивлюсь, если он перезвонит мне уже сегодня вечером. Если сообщит что-нибудь особенное, я вас всех разбужу.
– Честно говоря, сомневаюсь, что меня вообще сможет кто бы то ни было разбудить, – заметил Дэвид, потягивая кофе. – И забудьте, что кофе считается стимулирующим средством. Это лучший «Амаретто», какой мне только доводилось пробовать. Я уже чувствую, что мне пора на боковую. Надеюсь, что дочки не вздумают карабкаться по мне, когда я вернусь домой. Если мне повезет, Джейн к моему приходу уже уложит их спать.
Салли ничего не сказала. Она терпеть не могла «Амаретто» – никогда его не любила. Она отпила один глоток, а потом потихоньку вылила свой кофе в чашку Джеймса. В это время Кори Харпер рассказывала историю о том, как в тренировочном лагере в Куантико один парень по ошибке арестовал приехавшее с проверкой начальство, подозревая его в ограблении банка в Хоганс-Элли – вымышленном американском городе, специально возведенном в Куантико для обучения агентов. Самый главный из заезжих начальников считал это неплохой учебной операцией, пока один из курсантов не защелкнул на нем наручники.
Квинлан пообещал шерифу позвонить, если Диллон обнаружит что-то срочное. Хотя он и не мог себе представить, что сумеет проснуться, как бы там ни трезвонил телефон.
– По-моему, ты пьяна, – заявил он Салли. Одной рукой он поддерживал ее, а другой – отпирал дверь своего номера в башне.
– Я пьяна?
– Думаю, если бы тебя сейчас увидела мисс Лилли, она бы пришла в восторг.
– Ха, в следующий раз, когда мы с ней встретимся, мне придется рассказать, что хоть я и была пьяна, а сняла с тебя штаны в рекордно короткое время.
Салли с хохотом прыгнула на Джеймса. Он обхватил ее руками, внес в комнату, и они вместе повалились на кровать так, что Джеймс упал на спину, а Салли оказалась сверху.
– Если ты меня хорошенько попросишь, я так и быть не стану рассказывать Марте, что ты сделала. Не забыла, что вылила свой кофе с ликером в мою чашку? Ну, так что ты там говорила насчет того, чтобы снять с меня штаны?
Салли попыталась изобразить страстный взгляд. Джеймс захохотал чуть ли не вдвое громче. Потом она коснулась его, и смех застрял в горле. Джеймс застонал. Он закрыл глаза, мышцы шеи конвульсивно подергивались.
– О Боже, – прошептал Джеймс. Он начал целовать Салли, язык проник в ее рот, и ей нравилось его чувствовать, ощущать его вкус. Он обхватил ладонями ее маленькую попку, сильные руки мяли упругую плоть, прижимали ее к нему. Он был твердым и крепким, как стальные прутья решетки на окнах лечебницы Бидермейера. О Господи, с чего ей вдруг пришло в голову такое неуместное сравнение?
Салли вздрогнула, по коже прошел мороз. Нет, это всего лишь воспоминание – пусть ужасное, – но оно принадлежит прошлому. Сейчас оно уже не может ее волновать. Она снова поцеловала Джеймса. Его губы стали какими-то вялыми. И плоть, что упиралась в ее живот, уже не была такой твердой, как секунду назад. Его руки больше не потирали ее ягодицы.
Салли приподнялась на локтях и всмотрелась в его лицо, ожидая увидеть, что он ей подмигивает, готовясь к тому, что он сбросит ее с себя и опрокинет на спину.
– Джеймс!
Он рассеянно улыбнулся. Не подмигнул, не пошевелился – ничего такого.
– Я устал, Салли. – Он говорил тихо и как-то невнятно. – А ты разве не устала?