Я улыбнулся:
– Так ты все же не безнадежен.
Это, наверное, было сродни предательству. Но не совсем. Ведь я получил то, чего хотел. Я смотрел на тело на столе и чувствовал, как безудержная улыбка почти разрывает сомкнутые губы.
Он не сломался! Мало того, он преодолел блок повиновения, он атаковал своего господина. Дикая кровь, которую мы усилили в его жилах, стала доминирующей. Сейчас мои ассистенты трудились над ним снова, чтобы убрать все лишние блоки. Они ему более не нужны.
Я встал и, пошатываясь, подошел к столу. Глаза Змеевика смотрели на меня с равнодушием. Этот парень думал, что теперь ему конец. Что ж... мне предстояло разуверить его в этом. Я взял ладонь беса и коснулся когтей, на которых запеклась кровь. Моя кровь.
– Сейчас они закончат эти преобразования – и ты вернешься в казармы.
В глубине его глаз что-то дрогнуло.
– Ты приступишь к выполнению своих обязанностей. Пока мне некогда заниматься тобою, но, кажется, ты все же можешь на что-то сгодиться. Сейчас я уйду, и некоторое время меня не будет. Потом... потом я вернусь. И я буду ждать тебя в зале для тренировок в обычное время. Я продолжу тебя обучать. Твое тело просто не выдерживало перегрузок. Теперь я смогу обучать тебя в полную силу.
Я отпустил его руку и сделал несколько шагов к выходу, потом остановился в задумчивости и обернулся:
– Да, кстати... Ты отныне старший наставник.
Я телепортировался к себе и со вздохом опустился в кресло. Его яд разливался по моим жилам, следовало срочно решать эту проблему.
И почему все события имеют свойство происходить одновременно? Я должен быть в совершенной форме накануне поединка, а рана, полная яда, в это понятие явно не входила.
Но мальчик по-настоящему хорош. Это удача, что я той ночью решил танцевать в залах для тренировок низших. Большая удача. А подарки этой леди я научился ценить очень давно.
Все резервы организма нацелились на излечение. Только я, наверное, способен так небрежно обращаться со своим собственным телом.
Это еще когда-то давно отметила Каина.
Я чуть не стукнул себя по лбу – с этими экспериментами я совсем забыл, что собирался отослать ей информацию, полученную от моей матери. Не просто же так я навещал ее. В конце концов, Каина тоже принимает участие в этом поединке. И возможно, даже учтет мои рекомендации.
Она чрезвычайно умна и проницательна, так что, думаю, ей достанет смекалки использовать это. Об остальном она может позаботиться сама, и, полагаю, у нее хорошая поддержка в лице Хилара.
Я усмехнулся сам себе и стянул китель.
Давняя дружба с Каиной... я многое получил от нее тогда. Вообще, главным подарком оказалось само понятие дружбы. Думаю, она не была обычной, как ее понимают. Мы оба ставили своего рода эксперимент. Соединение таких разных элементов-личностей, как она и я... Мы так и не стали любовниками. Иногда я об этом сожалел.
Кровь капала на ковер, и я стянул рубашку. Таро тихо шипел, сжимая кольцами своего тела рану. Меня повело от внезапной слабости.
Каина... Наверное, она до сих пор считает, что я предал ее. Я бросил ее в самый болезненный для нее момент. Но если она не понимает, что я больше не был ей нужен... Тогда она не так умна, как я полагаю.
Мы встретились несколько лет спустя, уже при дворе его величества, в составе Четверки. И она ничем не показала, что мы знакомы. Я не стал настаивать. У меня была своя иллюзия для всего этого мира.
Стало даже легче. Никаких чувств, никаких проблем. Просто стало так легко общаться и решать вопросы.
Я промывал рану и вспоминал, как учил Каину танцу. Пожалуй, только она одна при дворе знала о моих танцах. Я помню, как она обиделась, когда я сказал, что буду обучать ее только одному – танго. Она так тогда и не поняла, что уже жила сутью этого танца. Жила еще до того, как встретилась со мною.
Как странно...
– Как думаешь, Таро, – я обратился к татуировке, – этот эксперимент все еще продолжается – научить безумие Каины гармонии? К сожалению, если этот мой почти детский опыт не увенчался успехом, то... криниты получат шанс.
Я скривился. Ну вот, я уже начал думать об этом моем наблюдении как об эксперименте. Неудивительно, что мне так трудно общаться с демонами. Я настолько погрузился в работу и исследования, что даже старую дружбу сейчас воспринимаю как научный лабораторный эксперимент. Тьма великая.
Да, что уж говорить, мама права, я всю свою жизнь превратил в одно большое научное исследование. Внезапно мне вспомнился смеющийся повелитель Запада. Хм...
Я начал плотно заматывать рану куском полотна. Она не собиралась затягиваться за пару часов, но нужно было разобраться с нею до поединка.
– Лорд, – в комнату робко заглянула низшая, – там... Лорд Хилар...
– Хорошо. Я сейчас спущусь в гостиную.
Она поклонилась и исчезла.
Н-да, любопытно, что первому понадобилось у меня в гостях? Надеюсь, не нянькой, как лорда Максимилиана, послали.
Я накинул новый китель и вышел из комнаты. Становилось все интереснее наблюдать за тем, что творится вокруг меня. С Марцелом я чуть не забыл, что вся империя подозревает, будто я могу в любой момент проиграть поединок. Не зря начали ходить слухи о моей слабости и приверженности книгам, а не оружию. Занимаясь экспериментом, я лишь укреплял их в этом мнении.
Лорд Хилар ждал меня, разглядывая картину над камином.
– Восхитительная демонесса, – повернулся он ко мне. – У вас есть вкус, лорд.
– Благодарю, – поклонился я и тоже посмотрел на портрет.
На полотне леди Жадеит сидела среди странно искаженных рельефных камней, поджав ноги. И вид у нее был мечтательный. Нежная и неуловимая, но художнику удалось поймать взгляд из-под полуопущенных ресниц. Взгляд голубой бездны.
– Это леди Жадеит, повелительница Снов и Теней. Последний посол нашего королевства на Крине. Она слыла не только одной из красивейших дам королевства, но и одной из самых коварных.
Я опустился в ближайшее кресло, стараясь, чтобы первый лорд не уловил моего состояния.
– О чем вы собирались со мною поговорить?
Хилар с грацией хищной кошки опустился в кресло напротив.
Я отвел глаза – движения Хилара выдавали его с головой, они завораживали. Что-то сжималось у меня внутри, когда я видел, как он двигается. Еще при первой встрече с первым лордом я понял, что с этим надо что-то делать. Нельзя, чтобы у меня были столь явные слабости перед остальной тройкой приближенных к императору.
Он не был ледяным, холодным и равнодушным. Первый лорд пребывал в полной гармонии с самим собою и с окружающим его миром. Отсюда и его отрешенность, и полное пренебрежение условностями, которыми мы стремились себя окружать.