И трансформируется в щит, отражающий только от этой магии, преимущества? А вот скажите, какой щит проживёт дольше — тот, который встречает только голос или тот, который при этом ещё и магию воды отражает? Вот-вот. В этом-то всё и дело.
Но за все эти два сражения я так и не сподобился взглянуть, КАКАЯ магия заключается в голосе и что за щит на мне стоит (кстати, пришлось разрабатывать несколько щитов, в которые трансформируется любая из частей универсального щита, на которую была произведена атака).
Магия Разума. И тут же сориентировался. Магия разума не могла проникнуть в мой мозг, но это не значило, что я, прошептав простенькое заклятие не могу подслушать мысленный разговор двух сирен. А те даже не поставили защиту, уверенные, что я не владею подобной магией!!! Всё-таки они тупые — это после того, что я им продемонстрировал (все четыре стихии и алхимия и подлечить себя успел), не понять, что я могу и магией разума владеть? А может, они у себя там даже не знают, что владение (пусть и слабое) сразу несколькими стихиями, алхимией, как боевой так и целительской, «невозможно»?
Может быть. А пока…
— Признаться, я никогда не беру в свою свиту обращённых, низших. — раздался мягкий голос прямо над головой.
Интересно, она заметила, что…
— Но в этот раз я сделаю исключение. — продолжала разливаться соловьём сирена, а я невольно отметил, что говорить ей довольно трудно (вероятно, сирены общаются только мысленно). — Ты неплохо меня позабавил, да ещё и симпатичный…
А здесь мне надо покраснеть. Угу, разбежалась…
— И поэтому…
Время. Эта мысль кольнула меня изнутри и заставила действовать так быстро, как я ранее даже и не смог бы…
Прыжок назад, но не далеко, и, уже во время прыжка, полностью возобновить поток силы, наполняющий мой щит…
И вокруг сирены сомкнулась та самая воздушная преграда, коя совсем недавно служила мне надёжной защитой… А вы не забыли, что мой щит двухсторонний? Вот и я не забыл. И не только, ведь не зря же я начертил круг из соединённых рун а не одну руну, а?
Кроме того, мой щит невероятно гибок — если разобраться в его строении, то хозяин заклинания может как расширять его после активации, так и сужать. Последнее. Что понятно, гораздо легче…
И щит сузился настолько, чтобы взметнувшаяся было сирена поняла, в какую ловушку попала… Но это её не утихомирило. Зашипев, эта тварь (сейчас различие между человеком и сиреной наиболее было ясно) начала сползать по воздушным стенкам щита… водой. Глаза, руки, тело — всё превращалось в воду, стекая вниз, к земле…
Но, я напомню, щит был усовершенствован, а это значит… что он полностью защищает со всех сторон, сверху, снизу, с боков. В чём самоуверенная сирена и убедилась, а я, для надёжности, сжал щит ещё, из-за чего сирена оказалась зажата в тесном, не дающем нормально пошевелиться пространстве.
Тут впору истерически и злорадно расхохотаться, потрясая руками и издевательски вопя «попалась». Но у меня был один важнейший неоспоримый фактор… время.
— Сейчас ты ответишь на все мои вопросы. — хладнокровно заявил я шипящей сирене. Не знаю, что именно почудилось ей в моём голосе, но она внезапно успокоилась, глядя на меня своими кошмарными синими глазищами. — На кой вы сюда явились?
— Жить. Мы собираемся здесь жить. — ответила сирена спокойно.
— Зачем? Что вам в море не сиделось? И зачем вы… обращаете людей?
Она изумлённо вскинула брови.
— Затем, что нам нужны слуги. И не нужны люди. Они мешают.
— Чем отличаются обращённые от… вас?
— Они слабее. И не могут быть магами.
— А вы, значит, воевать пришли.
— Нет. — тут сирена возмутилась. — Нет. Мы пришли жить.
— Какого… как жить, если вы тут всех убиваете!!! Я так понимаю, обращённого уже не вернуть в человека?
— Не вернуть. И убиваем, потому что необходимо.
— Необходимо? Вы…
— Мы не можем больше оставаться в море. — перебила меня сирена.
— Почему?
— Потому, что в последнее время в одном месте… появился камень. Он влияет на нас.
— Как?
— Как наш голос на вас. Но, эти излучения, что он издаёт, только убивают либо причиняют сильную боль. Чем ближе к камню, тем больше боль и так до самой смерти от боли, если сирен или сирена не покончат с жизнью… Кстати, все низшие, то есть обращённые, находившиеся вообще в радиусе действия камня, умерли сразу, как только камень появился. К счастью, он оказался довольно далеко от столицы и правящая семья, то есть моя семья, выжила. А потом мы стали уходить сюда. Я так понимаю, тебя интересует всё это? Я расскажу. У побережья ещё можно существовать — но дальше… мы перетащили манящие артефакты (это те, которые зовут тех, кого краем задел наш голос) туда, но река пока слишком узка, чтобы пропустить их через себя и все подверженные голосу идут туда. Все обращённые работают либо над расширением реки, либо в сопровождение пары магов отправляются обращать деревни. Мы обустраиваем реки и создаём водоёмы, по размеру представляющие озёра. Но со временем мы их расширим…
— Ничего у вас не выйдет! — огрызнулся я. — Будет война. Она уже началась. — я кивнул в сторону моря, откуда, уже не смолкая, доносился грохот взрывов.
Сирена внезапно вся как-то поникла.
— Ну и что? А что нам ещё остаётся, человек, а? подыхать в море? Никогда!!!! — тут же взорвалась она.
— Но… можно же было договориться. — я наклонил голову.
Мой план, если честно, состоял в том, чтобы действительно договориться. Но…
— Сейчас уже поздно. — холодно усмехнулась сирена. — К тому же, вряд ли бы люди согласились добровольно превратить эти места в наши владения, а быть просто речными русалочками мы не согласны…
— Вы не пытались бороться с этим камнем? — перебил её я, лихорадочно размышляя.
— Сильнейшие маги погибли. — устало, как маленькому, ответила она мне. — Мы не знаем, что это за магия и не можем определить.
Не могут определить?
Не могут… определить?
— А если вы сможете определить? — я наклонился вперёд, лихорадочно вглядываясь в лицо сирены.
Она пристально на меня посмотрела.
— Мы владеем только магией воды и разума, но если у нас будет готова форма для отражения другого вида магии дело будет сделано, у нас тут есть один умелец, он доберётся до камня и разрушит…
Я почувствовал, как лицо раздирает торжествующая, ни с чем не сравнимая усмешка торжества.
— Тогда смотри внимательно, сирена. И не говори мне потом, что это не значит, что вы уйдёте и никогда, слышишь — никогда! никогда не появитесь здесь!
И я чертил на всё ещё мокрой земле руны, размахивал руками, объяснял, доказывал, привёл в пример их голос, против которого я и поставил их защиту, вопил, как умалишённый «а я говорю — сработает!», грозил убить её, если она не поверит…