– Вопрос наличия или отсутствия достаточно серьезных доказательств может определяться только после завершения дела, а любая попытка принять решение, не позволив защите представить… – начал возражать Мейсон.
– О, хорошо, хорошо, – перебил судья Эллиотт. – Слушание дела откладывается до десяти часов завтрашнего утра. Однако я хочу предупредить адвоката защиты, что наш календарь забит и суд не позволит задавать вопросы с целью просто разузнать что-либо во время предварительного слушания. Суд предупреждает адвоката защиты, что мы не станем оценивать надежность свидетелей, а любой вопрос противоречивости представляемых фактов будет расцениваться в пользу обвинения, что касается настоящего слушания. Однако суд не пытается лишить обвиняемую полагающейся ей по закону защиты и заверяет ее, что в суде присяжных будет рассматриваться вопрос надежности выступающих свидетелей и будет применяться доктрина разумного сомнения. Мы просто говорим о различных процедурах в различных судах. Вы понимаете меня, мистер Мейсон?
– Да, – кивнул адвокат.
– Прекрасно. Слушание откладывается до десяти часов завтрашнего утра.
Мейсон положил руку на плечо Диане Дуглас, пытаясь ее успокоить.
– Не падайте духом, Диана, – сказал он.
– Мое дело передадут в суд присяжных? – спросила она.
– Не исключено. Однако я хочу собрать как можно больше фактов до того, как на предварительном слушании будет принято решение.
– Что происходит в суде присяжных?
– Все решают присяжные. Они должны вас оправдать, если улик будет недостаточно. – Мейсон склонился вперед и спросил шепотом: – Где вы взяли этот револьвер, Диана?
– Где и сказала, мистер Мейсон. Он, окровавленный, валялся на полу. Я отнесла его в ванную, вытерла кровь полотенцем, а потом засунула к себе в сумочку. Он с трудом туда вошел. Тогда, наверное, и выпала моя кредитная карточка.
– И вы спрятали его в самолете?
– Да. Я вынула полотенца и пошарила рукой за контейнером, в котором они лежат, нащупала отверстие и просунула туда револьвер. Я думала, что его там никогда не найдут.
– А теперь я хочу спросить вас о девушках, с которыми вы вместе работали в Сан-Франциско. Как вы думаете, кто из них написал мне записку?
– Могла любая из них.
– Ее отпечатали на электрической пишущей машинке.
– Все машинки в конторе – электрические.
– Ладно, не падайте духом. Увидимся завтра утром.
Мейсон взял портфель и вышел из зала суда.
Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в небольшом уютном итальянском ресторанчике, расположенном недалеко от Дворца правосудия. Хозяин давно знал их и всегда оставлял для них отдельный кабинет, если в суде слушалось дело, в котором участвовал Мейсон.
– Из того, что я слышал, судья уже заранее принял решение, – заметил Дрейк.
Мейсон кивнул.
– Что тебе удалось разузнать, Пол?
– Не очень многое, – признался сыщик. – Разрозненная информация. Не уверен, что она тебе поможет… Как ты сам говорил, твоя клиентка – неисправимая лгунья.
– И да, и нет. Она врала мне, потому что пыталась спасти репутацию брата. Она думала, что на него могут обрушиться какие-то неприятности, а для того, чтобы их избежать, следует заплатить пять тысяч долларов. Она хотела исполнить его желание. Поэтому она не послушалась моих советов и попыталась меня обмануть. Однако, когда дело приняло совсем другой оборот, она перестала врать. По крайней мере, как мне кажется, сейчас она говорит правду. У адвоката есть долг перед клиентом. Независимо от того, сколько раз клиент наврал, адвокат должен ему верить. Адвокат обязан считать, что во время окончательного раскрытия карт клиент говорит правду.
– Но она врет, Перри! – воскликнул Дрейк. – Она отправилась к Касселу на квартиру и попыталась откупиться. Ей это не удалось, и она его убила.
– Что ты выяснил? – попытался переменить тему Мейсон.
– Наверное, ты правильно оценил Мори Кассела, Перри, – начал отчет Дрейк. – Его жизнь окружена тайной. Никто не знает источников его дохода и каков был этот доход. Он всегда имел при себе оружие. Носил с левой стороны короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра. Всю одежду шил на заказ у одного портного, услугами которого пользовался уже много лет. Портной знал требования своего постоянного клиента: оставлять с левой стороны место таким образом, чтобы револьвер был незаметен окружающим.
– Черт побери! – воскликнул Мейсон.
Дрейк кивнул.
– И тот револьвер был при нем, когда обнаружили труп?
– Наверное.
Мейсон прищурился.
– Интересная получается ситуация, – продолжал Мейсон. – Полиция описала все в комнате, представила фотографии трупа на кровати, рассказала, что Кассела нашли в одежде, с пулей во лбу, кровь залила всю подушку и даже заляпала пол, однако никто и словом не обмолвился о револьвере.
– А ты их спрашивал, Перри?
– Нет, – улыбнулся адвокат. – Мне не пришло в голову задавать вопросы об оружии Кассела, правда, следовало поинтересоваться содержимым карманов и вообще всем важным, обнаруженным в квартире… А что там с источниками доходов, Пол?
– Кассел за все расплачивался наличными. Деньги носил на себе в специальном поясе. На момент смерти при нем было четыре тысячные купюры, бумажник оказался набит стодолларовыми. Никаких банковских счетов пока не обнаружено. Свой «Кадиллак» он тоже покупал за наличные.
– Женщины?
– Время от времени заходили в гости.
– Одна и та же или разные?
– Разные.
– Тебе удалось что-нибудь выяснить насчет записки, оставленной для меня у статуэтки из слоновой кости в офисе компании «Эскобар»?
– Отпечатана на электрической пишущей машинке. Правда, там все машинки электрические. Скорее всего, ее отпечатали на машинке Джойс Баффин. К твоему сведению, Перри, если это, конечно, что-нибудь значит, Джойс Баффин ушла из конторы в полдень в прошлый четверг, сославшись на страшную головную боль, однако в пятницу утром вышла на работу. Джойс очень любят и руководители, и сотрудники компании, одно время она дружила с Эдгаром Дугласом. Фактически, он в нее влюбился, как и масса других мужчин. Не исключено, что вдовец Франклин Гейдж и хищник Хоумер Гейдж не отказались бы от более тесных отношений с Джойс Баффин.
Потягивая коктейль, Мейсон обдумывал полученную информацию.