– Хорошо, о старухе. Вы дали мне довольно точный ее портрет. – Он записывал все, что она говорила, и теперь просматривал записи. – Нет ли чего-нибудь еще, что помогло бы нам разыскать ее?
– Я рассказала вам все, что помню.
– Как насчет шрамов? У нее есть шрамы?
– Нет.
– Она носит очки?
– Нет.
– Вы сказали, что ей около семидесяти или чуть больше?
– Да.
– А лицо почти без морщин?
– Верно.
– Неестественно гладкое, несколько отекшее, вы сказали?
– Да, ее кожа! У меня была тетя, которой кололи кортизон от артрита. У нее было такое же лицо.
– Вы думаете, что она лечится от артрита?
Кристина пожала плечами:
– Не знаю. Может быть.
– Она носила медный браслет или медные кольца?
– Медные?
– Конечно, это россказни, но многие думают, что медь помогает при артрите. У меня тоже была тетя, и она носила медную цепочку, два медных браслета на каждом запястье, медные кольца и даже медный браслет на щиколотке. Она была худенькой, маленькой, как птичка, носила эти уродливые тяжелые украшения и уверяла, что они ужасно помогают ей, но лучше ей не стало и боли не прекращались.
– У этой женщины не было медных украшений. Масса других украшений, но не медных.
Он посмотрел в записи.
– Она не говорила, как ее зовут?
– Нет.
– Не были ли у нее на блузке вышиты монограммы?
– Нет.
– А на кольцах не было инициалов?
– Думаю, нет, а если были – я не заметила.
– Вы не видели, откуда она появилась?
– Нет.
– Если бы мы знали, из какой машины она вышла…
– Не знаю. Мы уже подходили к своей машине, когда она появилась из-за нее.
– Какая машина стояла рядом с вашей?
Она нахмурилась, пытаясь вспомнить. Пока она думала, Чарли изучал ее лицо, стараясь найти недостатки. Ничто в мире не свободно от недостатков. В любой вещи можно найти по крайней мере один изъян. Даже в бутылке «Лафита Ротшильда» может быть плохая пробка или слишком много дубильных веществ. «Роллс-Ройс» бывает не идеально покрашен. Ореховое масло «Ризе», безусловно, превосходно, но от него толстеют. Но сколько бы он ни смотрел на лицо Кристины Скавелло, не мог углядеть изъяна. Да, чуть вздернутый нос, тяжеловатые скулы, слишком высокий лоб – но ему не казалось это недостатком; это были.., просто отступления от принятых норм красоты, небольшие отклонения, которые создавали ее неповторимый облик.
«Что же, черт возьми, со мной? – удивлялся он. – Хватит страдать по ней, я же не влюбленный школьник».
С одной стороны, ему нравилось новое, свежее, опьяняющее чувство. А с другой – не нравилось, потому что он не понимал его, а его отличало стремление докопаться до сути. Поэтому-то он и стал детективом, чтобы найти ответы, понять.
Она взглянула на него:
– Я вспомнила. Рядом с нами стояла не машина. Это был фургон.
– Грузовой фургон? Какой?
– Белый.
– Какая модель?
Она снова нахмурилась, стараясь вспомнить.
– Старый или новый? – спросил он.
– Новый. Чистый, блестящий.
– Заметили какие-нибудь вмятины, царапины?
– Нет. Это был «Форд».
– Хорошо. Очень хорошо. Знаете, какого года выпуска?
– Нет.
– Туристический фургон с круглыми окнами, а может, расписанный?
– Нет. Обыкновенный, фургон для работы.
– Не было ли на нем названия компании?
– Нет.
– А что-нибудь было на нем написано?
– Нет, он был просто белый.
– А номерной знак?
– Я не видела.
– Вы же обходили его сзади, заметили, что это «Форд», там же был и номерной знак?
– Я знаю, но я не посмотрела.
– Если понадобится, мы сможем узнать от вас номерной знак при помощи гипноза. Теперь, по крайней мере, есть с чего начать.
– Если она вышла из фургона.
– Для начала предположим, что вышла.
– Но это может быть ошибкой.
– А может быть, и нет.
– Она могла выйти из любой другой машины, находящейся на стоянке.
– Но поскольку мы должны с чего-то начать, начнем с фургона, – терпеливо ответил он.
– Она могла выйти откуда угодно. Возможно, мы просто теряем время. Я не хочу терять время. Она не теряет время. У меня ужасное предчувствие, что у нас очень мало времени.
Она сильно нервничала, теперь все ее тело сотрясала дрожь. Чарли понял, что ей стоит больших усилий сдерживать себя.
– Не волнуйтесь. Теперь все будет хорошо. Мы не допустим, чтобы что-нибудь случилось с Джоем.
Она была бледна. Голос дрожал, когда она вымолвила:
– Он такой милый. Милый маленький мальчик. Он – все в моей жизни. Если что-нибудь случится с ним…
– Ничего с ним не случится. Обещаю вам.
Она заплакала. Не всхлипывала, не причитала, не билась в истерике. Только глубоко и прерывисто дышала, глаза наполнялись слезами, и они скатывались по щекам.
Чарли резко встал из-за стола, желая успокоить ее.
Чувствуя себя неловко, произнес:
– Я думаю, вам не помешает выпить.
Она покачала головой.
– Это поможет, – сказал он.
– Я почти не пью, – голос ее дрожал, а слезы бежали сильнее, чем прежде.
– Ну чуть-чуть.
– Слишком рано.
– Уже половина двенадцатого. Почти обеденное время. Кроме того, это в лечебных целях.
Он подошел к бару, который стоял у одного из двух больших окон. Открыл нижние дверцы, вытащил бутылку «Шивас регал» и один бокал, поставил их на мраморную полочку, налил две унции виски.
Открывая бутылку, он случайно выглянул в окно и похолодел. Белый фургон «Форд» – чистый и блестящий, без всякой рекламы на нем – стоял напротив на улице.
Глядя поверх листьев огромной пальмы, которая доросла почти до пятого этажа, Чарли увидел у фургона человека в темной одежде.
Совпадение.
Человек, похоже, ел. Просто рабочий остановился на тихой улице, чтобы перекусить. Вот и все. Что, кроме этого, еще может быть? Совпадение.
А может, и нет. Человек, казалось, наблюдал за фасадом здания. Он притворился, что ест, и в то же время следит. Чарли сам следил десятки раз за многие годы. Он знал, что такое слежка, и это как раз было на то похоже, хотя заметно и непрофессионально.