Во всем этом был налет чего-то мистического и даже ужасного, и Конни чувствовала, что предстоящее ей знакомство может означать жизнь или смерть для них с Гарри, а может быть, и для всех здесь собравшихся.
Она понятия не имела, что станет говорить, когда подойдет к ним, но слова нашлись сами.
- Скажите, с вами… тоже… происходили странные события?
Женщина удивленно вскинула на нее взгляд:
- Странные события? О, да, Господи, да! Конечно же, да!
Там, в далеком Китае,
Люди, знаю, не лгут,
Громадные реки горя
Мрачные воды несут.
Горше, чем слезы дракона,
Мутные воды печали
Затопили все наши годы,
Все наши завтра смешали.
Там, в далеком Китае,
И снова люди не лгут,
Случается, что просветы
Серое небо прорвут.
И, хотя радость приправлена
Солью драконовых слез,
Приправа эта - что солод
В горьком напитке грез.
Тяжелые времена - что рис,
Слезы - к нему приправа,
Дающая мужество жить
И горький привкус отравы.
Книrа печалей
Теперь все в порядке.
Хороший пес, очень хороший, молодец.
Теперь они все вместе. Женщина с мальчиком, вонючка, другой, не такой вонючий, мужчина и женщина без мальчика. От них всех отдает запахом того-кто-может-убить, и именно поэтому он знает, что они должны быть вместе.
Они тоже с этим согласны. И им тоже понятно, почему они вместе. Они стоят и о чем-то оживленно говорят между собой, все очень возбуждены, говорят очень быстро, иногда все разом, и при этом женщины, мальчик и не такой вонючий мужчина стараются держаться от вонючки так, чтобы ветер дул в его сторону, а не наоборот.
То и дело кто-нибудь из них наклоняется и треплет пса за холку или чешет за ухом и говорит, что он хороший пес, молодец и еще какие-то очень хорошие слова, которых он не понимает. И все это ужасно приятно. Как здорово, когда тебя ласкают и чешут за ухом люди, которые, в чем он абсолютно уверен, никогда не станут поджигать на нем шерсть и от которых не пахнет кошками.
Однажды, давно уже это было, правда, много позже той маленькой девочки, которая звала его Принцем, какие-то хорошие люди взяли его к себе в дом и кормили, и хорошо с ним обращались, называли его Максом, но у них был кот. Огромный. Злющий. Звали его Пушком. Макс терпимо относился к Пушку. Макс никогда не гонял Пушка. В те дни Макс вообще не гонял котов и кошек. Вернее, почти не гонял. К некоторым из них он относился вполне сносно. Но Пушок дико невзлюбил Макса, не хотел чтоб Макс жил с ним под одной крышей, и потому часто воровал у него еду, а в другие разы мочился в его плошку для воды. В течение дня, когда хорошие люди куда-то уходили, Макс и Пушок оставались одни, и тогда Пушок начинал хрипло мяукать и шипеть, шерсть у него становилась дыбом, как у бешеного, он бросался на Макса и начинал гонять его по квартире. Или неожиданно прыгал на него с высоких предметов. Огромный кот. Хрипло и злобно мяуча. Шипя и фыркая. Словно бешеный. И тогда Макс соообразил, что дом этот при надлежал Пушку, не Максу и Пушку, а одному Пушку, и потому ушел от этих хороших людей и снова превратился в Псину.
С тех пор, стоит ему повстречать хороших людей, готовых взять его к себе и кормить досыта, ему ужасно не хочется, чтобы от них пахло кошкой, так как, придя с ними в дом, он боится, что на пороге может встретить другого Пушка. Огромного. Злющего. Бешеного.
И потому чудесно, что ни от кого из этих людей не пахнет кошкой, и, если кто-либо из них вдруг захочет взять его к себе, он будет в полной безопасности и не надо будет беспокоиться, что кто-то станет мочиться в твою плошку для воды.
Спустя некоторое время люди настолько увлекаются разговором, что почти перестают его ласкать и называть хорошим, и ему становится скучно. Он зевает и ложится на землю. Может, поспать немного? Он ужасно устал. Трудно весь день быть очень хорошим псом!
Но вдруг он замечает прилипших к окнам людей в месте, где они обычно едят. Интересно. Стоят у окон и смотрят. Смотрят на него.
Может быть, думают, надо же, какой отличный песик? Может быть, хотят дать ему чего-нибудь поесть? Что же, в таком желании нет ничего невероятного. Поэтому он встает и трусцой бежит к месту, где много еды. Голова гордо поднята. Хвост колечком. Чуть заметно из стороны в сторону повиливая задницей. Обычно им это очень нравится. Подбегает к двери, ждет. Дверь остается закрытой. Он скребет ее лапой. Ждет. Никого. Снова скребет. Никого.
Он снова трусит к окнам. Чтобы люди заметили его. Виляет хвостом. Наклоняет голову, поднимает одно ухо. Они обращают на него внимание. Он точно знает, что они смотрят именно на него. Снова бежит к двери. Ждет. Ждет. Ждет.
Скребется в дверь. Никого.
Может быть, они не знают, что он голоден. Или просто боятся его. Думают, что он плохой. Но ведь стоит только внимательно приглядеться к нему, чтобы понять, что он хороший. И чего его бояться? Разве они сами не знают, когда нужно, а когда не нужно бояться? Он же не станет прыгать им на головы с высоких предметов или мочиться в их стаканы для воды. До чего же глупы эти люди!
Наконец до него доходит, что здесь ему нечем поживиться, он возвращается к хорошим людям, которых свел вместе. По пути назад он стремится все так же гордо держать голову, а хвост колечком, и так же повиливать задом, чтобы показать прилипшим к окнам людям, что они теряют.
Когда подбегает к обеим женщинам, мальчику, вонючке и не-такому-вонючему-мужчине, чувствует, что произошло что-то непоправимое. Воздух буквально смердит. У всех у них явно испуганный вид. Но ничего странного в этом нет. Они были напуганы уже и тогда, когда он впервые столкнулся с ними. Но этот запах особенный, отличный от предыдущего, во много раз сильнее его.
От них так и прет полной безнадежностью, желанием куда-нибудь спрятаться, затаиться и ждать, когда за ними пожалует смерть. Так порой пахнут звери, особенно очень старые, смертельнo усталые или неизлечимо больные. Люди редко так пахнут. Впрочем, он знает место, где все люди пахнут именно так. Он был там вместе с женщиной и мальчиком, совсем недавно.
Интересно.
Но это плохое "интересно".
Его беспокоит, что хорошие люди могут пахнуть такой безысходностью. Что же с ними произошло? Ведь никто из них не болен. Вонючка, правда, немного болен, но остальные нисколечко. И все они, насколько он понимает, довольно молоды.
Их голоса тоже изменились. Словно погасли, как-то потускнели. Стали усталыми. Немного печальными. Что-то еще чувствуется в них… но что именно? Что-то… Что? Что?