- Солнце взойдет ровно через одиннадцать часов, - напомнил ему бродяга. - Тик-так.
Что-то ползало и прыгало у него в бороде. Видимо, вши и блохи. Сильно встряхнув Гарри, он снова ударил его о стену. Гарри сделал попытку, выбросив вверх и в стороны обе руки, разжать захват бродяги. С таким же успехом он мог бы разжать бетонные объятия статуи.
- Сначала все, что любимо тобою, - прохрипел бродяга.
Затем, резко развернувшись, швырнул Гарри обратно через дверь в спальню.
Гарри тяжело шлепнулся на пол подле кровати.
- А потом ты!
Оглушенный, тщетно ловя ртом воздух, Гарри поднял глаза и увидел заполнившего собой весь дверной проем бродягу, внимательно наблюдавшего за ним. У ног его валялся револьвер. Он пнул его ногой, тот влетел в комнату и, крутанувшись пару раз, застыл неподалеку от того места, где лежал Гарри, но вне пределов его досягаемости.
В голове у Гарри мелькнула мысль, что он не успеет схватить револьвер до того, как бродяга снова кинется на него. Одновременно возникло сомнение: а стоит ли вообще пытаться делать это? Четыре выстрела в упор, четыре попадания - и никакого эффекта, никакой крови.
- Ты слышал, что я сказал? - властно прогремел голос бродяги. - Ты слышал, что я сказал? Слышишь меня, герой? А? - безостановочно стал повторять он один и тот же вопрос, все более распаляясь, и голос его становился все насмешливее и звучал все громче, громче, громче. - Слышишь меня, герой? Слышишь меня, слышишь меня, слышишь меня, слышишь, слышишь? Слышишь меня? СЛЫШИШЬ МЕНЯ? МЕНЯ, МЕНЯ, СЛЫШИШЬ, ГЕРОЙ, СЛЫШИШЬ МЕНЯ?
Тело бродяги мелко дрожало, лицо потемнело от гнева и ненависти. Он уже больше не смотрел в сторону Гарри, а куда- то вверх, в потолок, изрыгая: "СЛЫШИШЬ МЕНЯ, СЛЫШИШЬ МЕНЯ…" - словно кипевшая в нем ярость была столь огромной, что одного человека уже было недостаточно, чтобы излить ее на него, и что для этого требовался целый мир и даже много миров, и голос его то гудел набатным басом, то срывался на пронзительный визг.
Гарри, ухватившись за кровать, попытался встать на ноги. Бродяга поднял над головой правую руку, меж пальцев его с треском проскочила зеленая искра. Ладонь осветилась невесть откуда взявшимся светом, и неожиданно вся рука полыхнула огнем. Он тряхнул запястьем, и от ладони отделился огненный шар. Ударился о штору, и в мгновение ока та вспыхнула, как факел.
Глаза его уже не были больше кровавыми озерами. А превратились в огнедышащие топки; языки пламени, вырываясь наружу, лизали его брови и лоб, словно он был пустотелой фигурой человека, сплетенного из сухой лозы, внутри которой бушевал огонь.
Гарри уже вновь стоял на ногах. Колени его мелко дрожали. Ему хотелось поскорее убраться отсюда. Но охваченные пламенем шторы отрезали ему путь через окно. А в дверях неподвижно застыл бродяга. Бежать было некуда.
Но вот бродяга повернулся и снова тряхнул запястьем, словно фокусник, достающий из рукава голубя, и другой добела раскаленный шар, описав дугу, врезался в зеркальный комод и взорвался, как бутылка с горючеи смесью, распространяя вокруг себя пламя. Зеркало разлетелось на куски, от сильного удара треснула обшивка, повылетали ящики и огонь перекинулся внутрь комода.
Борода бродяги курилась дымом, из ноздрей вылетали искры. Его крючковатый нос вдруг покрылся пузырями и стал на глазах таять. Из открытого в крике рта раздавалось шипение, пощелкивание и потрескивание от неистово беснующегося огня. Из него вырвался целый каскад, сноп искр всех цветов и оттенков радуги, а вслед за ним показалось пламя. Губы его свернулись, как шкварки на сковороде, почернели и отслоились от тлеющих зубов.
Гарри видел, как пламя, змеясь, ползло от комода вверх по стене, языки его уже лизали потолок. На полу в нескольких местах тлел ковер. Жара становилась нестерпимой. Вскоре комната наполнится удушливым дымом.
Из трех пулевых отверстий в теле бродяги вместо крови сочилась яркая красно-желтая лава. Еще раз тряхнул он запястьем, и из его руки, разбрызгивая во все стороны искры вырвался третий огненный шар.
С шипением понесся он в сторону Гарри, и тому пришлось быстро присесть, чтобы шар пролетел над ним, но он пролетел так близко, что, прикрыв лицо рукой, Гарри закричал от боли, когда его обдало невыносимым жаром. Простыни враз полыхнули огнем, словно были обильно пропитаны бензином.
Когда Гарри с усилием оторвал от них взгляд и перевел глаза на дверь, там уже никого не было. Бродяга куда-то исчез.
Подхватив на бегу с пола револьвер он выскочил в коридор, так как пламя ковра уже бушевало у него под ногами. Впервые он порадовался, что носки были насквозь мокрые.
В коридоре также никого не оказалось, что уже само по себе было неплохо, так как ему совсем не хотелось вновь лицом к лицу столкнуться с… с тем, с кем, или, черт его знает, чем он уже только что встречался, ибо знал, что встреча эта, если его противника не брали даже пули, ничего хорошего ему не сулила. Налево кухня. Немного помешкав, он подкрался к ведущей в нее двери, держа револьвер наготове. Кухня была объята огнем, горели шкафчики, и, словно платья танцовщиц в аду, хлопали и развевались охваченные пламенем занавески, по полу низко стелились клубы дыма. Он двинулся дальше. Прямо по ходу передняя, справа - гостиная, куда, скорее всего, и направился оборотень, конечно же, оборотень, а не бродяга. Идти дальше не хотелось, чудилось, что тот уже ждет его там, чтобы схватить своими добела раскаленными ручищами, но надо было быстрее уходить от огня, квартира стремительно наполнялась дымом, он и так уже задыхался и непрерывно кашлял, а чистого воздуха оставалось все меньше и меньше.
Почти касаясь спиной стены коридора, лицом к арке, соединяющей коридор и гостиную, Гарри медленно, ощупью продвигался к передней, держа револьвер перед собой, но не потому, что верил в его эффективность, а по привычке, выработанной годами. Все равно в барабане оставался всего-навсего один патрон.
Пламя уже перекинулось и на гостиную, и прямо посреди ее стояла объятая им фигура, широко раскинув в стороны руки, словно призывая обжигающий ураган к себе, пожираемая им, но не страшащаяся его, принимающая его даже с восторгом. Игриво обвивающие и ласкающие его языки пламени, видимо, доставляли оборотню необъяснимое удовольствие.
Гарри был уверен, что, скрытый за огненным покрывалом, тот пристально наблюдает за каждым его шагом и вот-вот двинется в его сторону, чтобы снова причинить ему боль.
Боком, как краб, он скользнул через арку в маленькую переднюю, и в этот момент черные клубы удушливого, застилающего глаза дыма со всех сторон обступили его. Последнее, что успел заметить Гарри, были насквозь промокшие туфли, и он схватил их той же рукой, какой держал револьвер. Дым был таким густым, что в передней ничего не было видно, и даже плясавшие за спиной в гостиной языки пламени не могли пробить эту сплошную темень. От дыма щипало глаза, и на них то и дело наворачивались слезы, так что в конце концов он вынужден был их плотно закрыть. В наступившем кромешном мраке тотчас возникла опасность потерять ориентировку даже в таком крохотном помещении, как передняя.