— Вот пакость-то! Если они способны противостоять даже Потрясателю, нам никогда их не обнаружить! Хоть ты лопни! Это же подло, нечестно!

— Неужто ты ждешь честности там, где явно замешано предательство? — спросил Потрясатель. — В таких играх всякий придерживается собственных правил. Если речь идет о шпионаже, то тут не щадят никого — ни жрецов, ни Потрясателей, и не делают им никаких послаблений.

— Кто-то идет! — воскликнул Мэйс. Он метнулся к входу в пещерку, стремительно выхватывая из ножен на поясе остро отточенный кинжал. При своем гигантском росте двигаться он умел, словно юркое и ловкое животное. Даже Потрясателя Сэндоу эта его стремительность нередко заставала врасплох.

В мерцании свечи все увидели фигуру главнокомандующего Рихтера собственной персоной — в руках он сжимал два кинжала, причем столь длинных, что они походили скорее на два небольших меча. Он оглядел всех троих заговорщиков, явно раздумывая, что ему делать дальше. Наконец сердитым и твердым голосом он спросил:

— Что здесь происходит?

— Чтение мыслей, — спокойно ответил Потрясатель. — Мы намеревались проделать это втайне от злодеев, чтобы они не смогли нам помешать. Впрочем, застать их врасплох нам все равно не удалось...

— Очередной провал?

— Именно так, — ответил Грегор.

— Я полагал, что.., что, возможно, убийцы — это вы трое, — упавшим голосом произнес Рихтер, опуская оружие.

Мэйс тотчас же вложил в ножны свой кинжал.

— Стало быть, и меня вы подозревали, — заключил Рихтер.

— В делах такого рода бдительность не помешает, — согласился Потрясатель.

Мэйс хихикнул. Похоже было, что он единственный видел в происходящем нечто комическое.

— Однако и вы подозревали нас, — сказал он. — Посему можно считать, что мы квиты...

— Один из солдат доложил мне о вашем подозрительном поведении, — объяснил командующий. — Отправившись к вам, я никого не обнаружил. Исчезнуть из расщелины можно либо прыгнув в пропасть, либо иным, куда более будничным образом. Заподозрить наличие пещеры в глубине расщелины было вполне естественно, и вскоре я отыскал ее.

Потрясатель поднялся на ноги, а Грегор принялся собирать магические приспособления.

— Лучше нам вернуться к остальным, — сказал Сэндоу.

— А где ваши мантии? — поинтересовался Рихтер. — Я искренне полагал, что в делах такого рода парадная мантия Потрясателя имеет не последнее значение...

— О, многое из того, что Потрясатели обычно почитают значительным, на деле не более чем пережиток, — ответил Сэндоу. — Даже магическая пластина не так уж необходима. Ее вполне может заменить прозрачный водоем или же обыкновенное зеркало. Да и многие традиционные заклинания можно сократить, однако даже мне они необходимы, чтобы настроиться на нужный лад.

— Но ведь магия — искусство, требующее...

Потрясатель поднял руку, и Рихтер умолк.

— Допускаю, что я еретик и вольнодумец, — сказал он, — но все равно не верю, будто всякий Потрясатель непременно связан с миром духов и общается с его обитателями. По-моему, Потрясатели обладают своего рода даром, который распределяет между людьми сама природа — это как цвет волос или глаз, как необычная острота зрения или слуха, как шестое чувство... Но в своих предположениях я пошел еще дальше. Мне представляется, что в период Великого Небытия произошло нечто такое, о чем до нас не дошло никаких свидетельств, и именно это событие послужило причиной рождения в семьях обычных людей будущих Потрясателей.

— Уверен, многие Потрясатели, дай им волю, спалили бы вас на костре за подобную ересь! — воскликнул главнокомандующий Рихтер.

— Ни секунды не сомневаюсь, — улыбнулся Сэндоу. — Именно поэтому я поселился в деревушке Фердайн, веду уединенный образ жизни, никогда не посещаю конгрессов и помпезных сборищ Потрясателей, не переписываюсь с собратьями по искусству. Но в один прекрасный день моя теория получит подтверждение — это произойдет тогда, когда мы больше узнаем о Великом Небытии и поймем, наконец, что происходило в те темные века.

— И, надо полагать, именно это побудило вас принять участие в нашей экспедиции? — поинтересовался главнокомандующий.

— Возможно, — сдержанно улыбнулся Потрясатель. — И я желал бы дожить до того времени, когда моя теория принесет плоды.

— И я от всего сердца вам этого желаю, — искренне произнес Рихтер. — Как, впрочем, и каждому из нас...

Глава 8

Ревущий ярдах в ста внизу водопад Шатога остался позади и немного справа — первый этап восхождения на Заоблачный хребет был преодолен. В воздухе уже не висела водяная пыль, да и оглушительный шум низвергающейся с высокого уступа воды не оглушал более людей. Здесь дул свежий ветер, и видимость стала куда лучше.

Но не все обстояло столь радужно — температура воздуха впервые понизилась до нуля, а порой, особенно в вечерние часы, ударял легкий морозец. На скалах отчетливо проглядывала тонкая пленка инея. От людского дыхания в воздух поднимались клубы белого пара. А ведь по мере подъема непременно будет холодать, и это, пожалуй, еще опаснее тумана и ревущего водопада.

Некоторое время подъем был обманчиво легок — на этом участке пути отсутствовали отвесные скалы, и люди двигались по гладкому склону. Они шли в связках по шесть человек в порядке, определенном самим главнокомандующим, хотя вероятность оступиться тут была вовсе невелика. Барристера, который накануне руководил подъемом, закончившимся столь фатально, поместили в середину связки из восьми человек, как и Картье, единственного уцелевшего.

Невзирая на намерение главнокомандующего разделить троих неопытных скалолазов, дав им в спутники надежных людей из числа банибальских горцев, Мэйс отвоевал себе право оставаться подле учителя Сэндоу. Спорить с ним, оперируя доводами общечеловеческой логики, оказалось совершенно бессмысленно, — юноша натянул на лицо маску придурка и старательно делал вид, будто ничего не понимает. Даже сам Потрясатель нерешительно намекнул, что вовсе нет надобности в неусыпном присмотре за ним, однако юный великан остался непоколебим. Когда же спор разрешился в пользу Мэйса, один из рядовых в сердцах обозвал его тупицей и помесью осла со слоном.

Мэйс вовсе не был тупицей, но ради пользы дела согласен был подвергнуть сомнению свои умственные способности.

Около полудня путь им преградил узкий каньон, со склонами, усеянными разбитыми булыжниками. Отряду предстояло спуститься на семьсот футов, затем подняться по противоположному склону. Уже с первого взгляда стало ясно, что спуститься будет довольно легко, а вот подняться... На противоположной стороне провала виднелся нависающий над пропастью скальный карниз, и, чтобы его преодолеть, предстояло сперва проползти футов пятьдесят чуть ли не вниз головой.

Главнокомандующий Рихтер приказал сделать привал и перекусить, что вызвало в рядах горцев бурю неподдельного восторга. Офицер, заведующий походной кухней, — горец по имени Даборот, извлек из мешков с припасами ломти копченой говядины, круги сыра и караваи хлеба. В восьми кастрюлях сварен был вкуснейший кофе, и вскоре образовалась очередь — солдаты по одному подходили, чтобы получить порцию этой незамысловатой, но питательной снеди.