— А я вовсе и не просил давать мне оценку как личности. — В голосе Рихтера сквозило легкое Раздражение.
Он повернулся к Берлараку и заявил:
— Продолжайте. Расскажите все, что можете. Старый офицер явно хотел узнать все, что могло сообщить им необыкновенное мохнатое существо, однако все еще не мог смириться с мыслью, что некогда люди перепархивали от солнца к солнцу в мгновение ока.
Рассказ Берларака сначала казался сущим вымыслом, в котором таилось зерно истины, но вскоре оба слушателя совершенно уверились в правдивости рассказчика, преодолев первоначальное недоверие и скептицизм. А Берларак говорил об экспериментах по преодолению земного притяжения, которые стали приносить плоды как раз перед самым падением цивилизации. Он рассказывал об удивительных хирургических операциях по пересадке человеку искусственного сердца взамен живого, отслужившего свой срок, или искусственной пластиковой печени... Утверждал, будто в течение нескольких недель человеку с ампутированной конечностью удавалось отрастить новую посредством стимулирования механизма регенерации...
Стаканы наполнялись вновь и вновь. И вновь и вновь осушались.
А Берларак не умолкал.
В мире, существовавшем до эпохи Великого Небытия, как удалось обнаружить Берлараку и его сородичам, возможно, было практически все. Если женщина почему-либо не могла вынести тягот беременности или не желала давать себе труда произвести на свет младенца, к ее услугам всегда была суррогатная матка, где мог вызреть желанный плод. Те же, кого заворожила красота обитателей иных миров, обнаруженных человечеством в бескрайних просторах Вселенной, могли прибегнуть к уникальным хирургическим операциям и всяческим ухищрениям генной инженерии, при помощи которых они изменялись до неузнаваемости, становясь внешне похожими на полюбившихся инопланетян. Существовал способ воздействовать на генные структуры и таким образом, чтобы потомки их совершенно не походили на людей, сохранив лишь разум землян. Сородичи Берларака пришли к выводу, что, скорее всего, их предки и были подобными энтузиастами, они чудом пережили катастрофу и произвели на свет потомство, которое и заселило брошенный город.
— Однако почему же человечеству, обладавшему столь невероятной мощью, способностью творить истинные чудеса, не удалось предотвратить гибель цивилизации? — спросил Потрясатель Сэндоу. — Что именно произошло? И почему небожители и небожительницы, населявшие некогда этот мир, не сумели обратить великие достижения на службу себе и своему благосостоянию?
Он безоговорочно поверил во все, о чем только что рассказал Берларак, в душе его не было и тени скептицизма, а в голосе явственно слышалась боль — боль за великую цивилизацию, которая, достигнув поистине заоблачных высот, сгинула без следа.
Тогда Берларак поведал им о войне, разгоревшейся между человечеством и инопланетной расой, именуемой скопта-мима, из звездной системы под названием “Лагерь Крамера”, которая на языке скопта-мимов именовалась совершенно неудобопроизносимо. Война распространялась постепенно, захватывая одну планету за другой, пока наконец не достигла Земли. Скопта-мимы обладали неким мощнейшим энергетическим оружием, принцип работы которого был землянам совершенно непонятен, и инопланетянам в конце концов удалось сдвинуть Землю с ее орбиты. Земная кора местами вспучилась, а местами в ней появились глубочайшие впадины. Моря возникли там, где их никогда прежде не было, на равнинах воздвиглись высочайшие горы. В этой катастрофе пострадала не только земная твердь, — цивилизация тоже рассыпалась, в прах, подобно хрустальной вазе, со всей силы брошенной о каменный пол. После этого скопта-мимы удалились с сознанием исполненного долга, предоставив человечеству право восстать из пепла.
В тех очень немногих городах, которым удалось уцелеть во время светопреставления, даже слова “пришелец” и “чужой”, как и все, хотя бы отдаленно с ними связанное, вызывали бурю негодования и взрывы праведного гнева. Все те, кто подвергся хирургическим операциям и генетическим манипуляциям с целью изменения внешности, превратились в настоящих козлов отпущения для “нормальных” землян. Этих “нормальных” совершенно не волновало то обстоятельство, что с землянами враждовала лишь одна-единственная инопланетная раса. Любое существо, внешне отличное от человека, они готовы были растерзать заживо.
Отщепенцев убивали прямо в постелях, публично вешали, десятками тысяч сбрасывали в бездонные шахты и сжигали на глазах ревущих толп “нормальных” землян.
Но в этом городе оказалось очень много “отщепенцев” — белых, мохнатых, огромных и наделенных необыкновенной физической силой. Большинство из них были прямыми потомками тех, кто подверг себя сложнейшим генетическим манипуляциям, и поскольку уже родились мутантами, то значительно превосходили родителей в силе, в уверенности в себе и лучше могли распорядиться силой, таящейся в их чудовищных мускулах. Сбылось все, что когда-то обещали их родителям специалисты-генетики — они стали в своем роде совершенством. И они отчаянно боролись.
Более нежные образчики “отщепенцев”, с виду напоминавшие эфемерных фей и эльфов, первыми пали жертвой ярости “нормальных” и сгинули в одночасье, а тех немногих, кому чудом удалось ускользнуть, с наслаждением отыскивали и умерщвляли с особой жестокостью.
Но белые гиганты сопротивлялись поистине как звери — отчаянно и яростно. Вскоре они отвоевали себе полуразрушенный город. Им удалось в конце концов выдворить вон так называемых “нормальных”, их прогнали в бесплодные пустоши, где земная твердь все еще сотрясалась, и можно было прожить лишь недолго... Даже вполне полагаясь на то, что сама Земля расправится с обидчиками, белые гиганты обнесли город стеной из непроницаемо-черного оникса, чтобы никто ни силой, ни хитростью не мог в него проникнуть.
Но вот минули долгие века.
Желтое небо, ставшее таким из-за бесчисленных мельчайших частичек пыли, постепенно делалось зеленым, затем засияло прежней голубизной.
Вновь появились на Земле звери и птицы, правда, немного отличные от тех, которые прежде ее населяли.
Белым мохнатым мутантам было отпущено примерно по полтораста лет жизни, но и они постепенно стали забывать все то, чего достигла земная цивилизация в области науки. Система жизнеобеспечения города, расположенная глубоко под землей, не нуждающаяся в заботе и обслуживании, стала постепенно объектом всевозможных суеверий, о ней принялись слагать легенды. Знание умирало, пока от него не остались лишь смутные воспоминания. Только в последнее десятилетие мутанты стали предпринимать серьезные попытки вновь обрести утраченную мудрость.
Мутанты редко производили на свет потомство, да и то, что появлялось, зачастую было нежизнеспособным, видно, в генетическом механизме что-то разладилось. Численность их колебалась в пределах тридцати особей плюс минус пять, — десятилетие на десятилетие не приходилось. Этого явно недоставало для решения поставленной задачи, но мутанты оставались непоколебимы в своем стремлении вновь овладеть утерянными знаниями и пусть медленно, но делали успехи.
Но вот явились орагонцы. Местные жители приняли гостей с распростертыми объятиями — в этом и состояла их фатальная ошибка. Их безжалостно перебили меткие орагонские лучники, а тех восьмерых мутантов, кому посчастливилось уцелеть, оттеснили на самый нижний уровень города, куда им удалось ускользнуть от преследователей по запутанному лабиринту подземных коммуникаций. Этот уровень был совершенно отрезан от внешнего мира каменными завалами, даже шахты лифтов не функционировали, и мутанты могли не опасаться, что орагонцы потревожат их здесь, если чудом не обнаружат тайных ходов. Они жили тут вот уже несколько месяцев, лелея планы мести, невзирая на то, что орагонцы увеличили свой гарнизон в городе до четырехсот человек.