Один только Брайс выдержал взгляд девочки, не отводя глаз, и задумчиво, изучающе глядел на Лизу. Все остальные потупились. Друг на друга они тоже избегали смотреть.
«Не любим мы вглядываться в самих себя, — подумал Тал, — а девочка призывает нас именно к этому. Нам не хочется всмотреться в себя и обнаружить внутри голое примитивное суеверие. Мы же ведь все цивилизованные, образованные, взрослые люди. А взрослые не должны верить во всякую чертовщину».
— Лиза права, — сказал Брайс. — Единственный способ разрешить эту загадку — а может быть, и единственный способ нам самим не стать очередными жертвами — это подойти к ней непредубежденно, ничем не сдерживать свое воображение.
— Согласна, — сказала доктор Пэйдж.
— И что же нам прикажете думать? — с сомнением покачал головой Горди Брогэн. — Вообще все что угодно? Я хочу сказать: какие-нибудь пределы нашему воображению должны быть? Или надо учитывать и такие версии, как привидения, оборотни... даже вампиры? Должно же быть что-то такое, что мы могли бы заведомо исключить.
— Разумеется, — терпеливо проговорил Брайс. — Никто не утверждает, Горди, что мы имеем дело с привидениями или оборотнями. Но мы должны понимать, что столкнулись с чем-то неизвестным. Вот и все. С неизвестным.
— Не согласен, — угрюмо возразил Стю Уоргл. — Какое, черт возьми, неизвестное! Рано или поздно мы выясним, что все это — дело рук какого-нибудь извращенца, какого-нибудь грязного вонючего подонка, одного из тех мерзавцев, которых все мы уже насмотрелись.
— При таком взгляде, как у тебя, Уоргл, — сказал Фрэнк, — мы обязательно упустим какую-нибудь существенную улику. И кончится тем, что нас всех перебьют.
— Не торопись с выводами, — ответил Уоргл. — Увидишь, что я прав. — Он сплюнул на тротуар, заложил большие пальцы за пояс, на котором была подвешена кобура, и принял вид человека, осознающего, что во всей этой компании он единственный, кому удалось сохранить хладнокровие и трезвость мысли.
Тала Уитмена эта поза не обманула: он ясно видел, что и Уоргл тоже испытывает страх и ужас. Хоть Стю и был одним из самых толстокожих людей, с какими доводилось встречаться Талу, он все-таки не утратил тех примитивных инстинктов, о которых говорила Лиза. Хотел он это признать или нет, но он явно ощущал ту же самую до костей пробирающую холодную дрожь, как и все они.
Фрэнк Отри тоже понял, что спокойствие и невозмутимость Уоргла — не более чем поза. Тоном, в котором сквозило преувеличенное и неискреннее восхищение, Фрэнк проговорил:
— Своим прекрасным примером, Стю, ты нас вдохновляешь. Укрепляешь наши силы. И что бы мы только без тебя делали?
— Без меня, Фрэнк, — ехидно ответил Уоргл, — ты бы уже давным-давно был в дерьме.
— По-моему, это здорово похоже на самомнение, а? — Фрэнк с деланным смущением посмотрел на Тала, Горди и Брайса.
— Есть малость. Но не вини Стю, — сказал Тал. — В его случае самомнением природа просто лихорадочно пыталась заполнить вакуум.
Шутка была не особенно удачной, но она вызвала взрыв громкого хохота. Даже Стю, который, хоть и обожал подкалывать других, терпеть не мог, когда подкалывали его самого, изобразил тем не менее некое подобие улыбки.
Тал понимал, что смеются не над шуткой, смеются, скорее над самой Смертью, хохочут прямо в ее костлявое лицо.
Но когда смех затих, ночь оставалась все такой же темной.
Городок был противоестественно тих.
Джейк Джонсон не появился.
И оно было где-то рядом.
Доктор Пэйдж повернулась к Брайсу Хэммонду и спросила:
— Хотите взглянуть на дом Оксли?
— Не сейчас, — отрицательно покачал головой Брайс. — Я считаю, нам надо приостановить дальнейший осмотр городка до тех пор, пока мы не получим подкрепления. Я не собираюсь терять людей. Во всяком случае, рисковать не буду.
Тал увидел, как в глазах Брайса отразилось страдание — он вспомнил о Джейке.
«Брайс, дружище, — подумал он, — если что-то не так, ты всегда берешь всю ответственность на себя; а если все хорошо, то готов поделиться успехом со всеми, даже когда заслуга целиком и полностью принадлежит тебе».
— Пойдемте обратно, в местный участок, — сказал Брайс. — Надо хорошенько продумать все, что нам необходимо будет сделать. И мне нужно позвонить.
Они двинулись назад тем же путем, каким пришли сюда. Стю Уоргл, все еще преисполненный решимости доказать свое бесстрашие, настоял на том, что на этот раз он должен быть замыкающим, и всю дорогу с важным видом тащился сзади.
Когда они дошли до Скайлайн-роуд, раздался звон церковного колокола, заставивший всех вздрогнуть. Колокол протяжно ударил снова, потом еще раз и еще.
Талу показалось, что этот металлический звук отдается резонансом у него в зубах.
Они остановились на углу, вслушиваясь в звук колокола и вглядываясь в противоположный, западный конец Вейл-лэйн. Кирпичная церковная колокольня возвышалась совсем недалеко, чуть больше чем в квартале от них; на каждом углу ее островерхой крыши светились неяркие огоньки.
— Это католическая церковь Божьей Матери на Горе, — пояснила полицейским доктор Пэйдж, стараясь перекричать звук колокола. — Сюда ездят из всех здешних деревушек.
Церковный колокол может звучать как вдохновенная жизнерадостная музыка. Но в этом звоне, решил Тал, не было ничего жизнерадостного.
— Кто же в него звонит? — спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, Горди.
— Возможно, и никто, — сказал Фрэнк. — Он может быть соединен с каким-нибудь механическим приспособлением или с таймером.
Колокол на освещенной колокольне раскачивался из стороны в сторону, издавая все тот же, на одной ноте, звук и отбрасывая вокруг слабый медный отблеск.
— А обычно по воскресеньям в это время здесь звонят? — спросил Брайс у доктора Пэйдж.
— Нет.
— Значит, это не таймер.
Колокол, раскачивавшийся высоко над землей, снова подмигнул им медным боком и прогудел еще раз.
— Но кто же дергает за веревку? — спросил Горди Брогэн.
У Тала Уитмена возникла перед глазами зловещая картина: это мертвый Джейк Джонсон, раздувшийся, посиневший и холодный как лед, стоит там, в комнате звонаря, в нижней части колокольня, и обескровленными руками сжимает веревку колокола; он мертв, но каким-то непостижимым образом в состоянии двигаться; он мертв, по тем не менее он дергает эту веревку, дергает ее снова и снова, задрав кверху свое мертвое лицо и улыбаясь широкой, но мрачной улыбкой мертвеца, а его вылезающие из орбит глаза смотрят на раскачивающийся под островерхой крышей гудящий колокол.
Тала передернуло.
— Может быть, стоит дойти до церкви и посмотреть, кто там есть, — предложил Фрэнк.
— Нет, — мгновенно возразил Брайс. — Именно этого оно от нас и хочет. Чтобы мы подошли посмотреть. Чтобы мы зашли в церковь, а тогда оно опять выключит свет...