Джек Ретлок помолчал немного и спросил:
— До чего же мы дожили, Дуди, если в нашем мире оказываются необходимы такие вещи, как бригада Копперфильда?
— Ты не пустишь сюда здравоохранение штата?
— Ладно, не пущу. Что еще тебе нужно?
Брайс посмотрел на лежавший перед ним список.
— Договорись с телефонной компанией, чтобы Сноуфилд отключили от автоматической сети. Когда мир узнает о том, что здесь произошло, тут станут обрывать все телефоны и мы сами не сможем никуда позвонить. Если бы они могли переключить Сноуфилд на ручное соединение и не пропускали бы пустопорожних звонков...
— Сделаю, — пообещал Джек.
— Конечно, телефонная связь может вообще оборваться в любой момент. Когда доктор Пэйдж пыталась нам дозвониться, ей это не сразу удалось. Так что мне понадобится коротковолновая радиостанция. Ту, что была в местном полицейском участке, похоже, вывели из строя.
— Пришлю тебе передвижную, на машине, со своим электрогенератором. В нашем отделе помощи при землетрясениях есть пара таких. Еще что-нибудь?
— Кстати о генераторах. Было бы хорошо, если бы мы могли не зависеть от городской электросети. Наш противник явно способен отключать ее по собственному усмотрению. Не мог бы ты прислать нам пару мощных генераторов?
— Будет сделано. Что еще?
— Пока больше ничего. Но если что-нибудь понадобится, я попрошу. Стесняться не буду.
— Хочу тебе сказать, Брайс: как твоему другу, мне страшно неприятно, что ты угодил в подобную катавасию. Но как губернатор я чертовски рад, что этим делом — что бы у вас там ни произошло — занимаешься именно ты. Некоторые паскудники, попади это дело к ним в лапы, уже успели бы напортачить так, что не расхлебаешь. Если это инфекция, они бы ее разнесли уже как минимум на полштата. А в тебе я уверен.
— Спасибо, Джек.
Они оба помолчали немного.
Потом Ретлок сказал:
— Дуди?
— Да, Джек?
— Береги себя.
— Постараюсь, Джек, — ответил Брайс. — Ну что ж, надо звонить Копперфильду. Перезвоню тебе попозже.
— Пожалуйста, Брайс, — сказал губернатор. — Обязательно перезвони. Не пропадай, старина.
Брайс положил трубку и огляделся вокруг. Все, кто находился в большой комнате полицейского участка, были чем-то заняты. Стю Уоргл и Фрэнк снимали переднюю панель с радиостанции. Тал и доктор Пэйдж заряжали оружие. Горди Брогэн и Лиза Пэйдж, самый здоровенный и самая маленькая в этой группе, готовили кофе и накрывали на стол.
Даже здесь, посреди катастрофы, возможно, на грани жизни и смерти, подумал Брайс, надо пить кофе, ужинать. Жизнь продолжается.
Он снова поднял трубку, чтобы набрать номер Копперфильда в Дагвэе, штат Юта.
Гудка не было. Он несколько раз нажал на рычаг.
— Алло? — сказал он.
Ничего.
Брайс чувствовал, что кто-то или что-то слушало его сейчас на другом конце провода. Он ощущал чье-то присутствие, причем именно так, как описывала ему это явление доктор Пэйдж.
— Кто там? — спросил он.
Брайс не ожидал никакого ответа, но вдруг получил его. Это не был человеческий голос. Это была смесь очень странных, но все-таки знакомых звуков: как будто крики птиц, скорее всего чаек; да, морских чаек, кричащих высоко в небе на фоне прибоя и сильных порывов ветра.
Потом эти звуки сменились другими. Шумом и треском. Стуком. Так стучат семена в высохшей, полой внутри тыкве. Стук этот был очень похож на тот предупреждающий сигнал, что издает перед нападением гремучая змея. Да, несомненно. Совершенно отчетливый стук гремучей змеи.
Звук в трубке опять изменился. Теперь это было жужжание, вроде того, какое издают некоторые электронные приборы. Нет, не приборы. Пчелы. Так гудит обычно пчелиный рой.
Потом опять послышался крик чаек.
Потом крик какой-то другой птицы, очень музыкальная трель.
Тяжелое дыхание. Так дышит уставшая собака.
Рычание. Но уже не собаки. Кого-то покрупнее.
Шипение и мяуканье дерущихся котов.
В самих этих звуках не было ничего угрожающего — может быть, только за исключением стука гремучей змеи и рычания, — но у Брайса они почему-то вызвали дрожь.
Потом голоса стихли.
Брайс подождал, послушал, спросил:
— Кто там?
Никакого ответа.
— Чего вы хотите?
И здесь в трубке раздались другие звуки, от которых Брайса словно окатило ледяной водой. Звуки, терзающие, рвущие душу. Это были крики. Крики мужчин, женщин, детей. Причем не одного или двух, не нескольких. А десятков, сотен людей. Кричали не понарошку, не так, как это обычно делают, изображая сцены ужаса. Это были настоящие, потрясающие, леденящие кровь вопли обреченных на смерть людей: вопли отчаяния, вопли страха, вопли агонии.
Брайс чувствовал, что ему становится плохо.
Сердце его бешено колотилось.
Ему казалось, что его телефон соединен с самой преисподней, с самыми глубинами Ада.
Были ли это записанные на пленку голоса погибших жителей Сноуфилда? Если так, то кто их записал? И зачем? Или эти люди кричат сейчас, это не пленка?
Наконец раздался последний вопль. Детский. Маленькой девочки. Она кричала вначале от ужаса, потом от боли, потом от невообразимых страданий, словно ее в этот момент разрывали пополам. Ее вопль становился все выше и тоньше, тоньше, тоньше...
Тишина.
Тишина оказалась еще хуже, чем эти крики: Брайс чувствовал присутствие на проводе кого-то неизвестного и непонятного, причем сейчас это ощущение стало у него гораздо сильнее, чем прежде. Внезапно он четко осознал, что тот, кто молчал сейчас в трубку, был чистейшим, лишенным какого бы то ни было милосердия Злом.
Это было Оно.
Брайс быстро бросил трубку.
Его трясло. Он не подвергся никакой опасности — и тем не менее его всего трясло.
Он огляделся. Все остальные занимались тем, что он им поручил. Никто явно не обратил внимания на то, что последний разговор шерифа по телефону очень сильно отличался от всех предыдущих.
Сзади по шее у него ручьем лил пот.
Ему, конечно, надо будет рассказать всем об этом разговоре. Но не сию минуту. Потому что сейчас он вряд ли сможет говорить спокойно. Его наверняка выдаст нервная дрожь в голосе, и все услышат и поймут, насколько это потрясло его.
Пока не прибыло подкрепление, пока они не организовали в Сноуфилде хорошую и надежную базу, пока они все не преодолели первоначальный страх и не почувствовали себя спокойнее и увереннее, — до тех пор нельзя никому показывать, что его тоже может бить дрожь от ужаса. В конце концов, все ждут от него твердого руководства и он не имеет права их разочаровывать.