Лиза направилась прямо в тот угол вестибюля, где были двери в туалеты, помеченные табличками:
ЗАЙЧИШКИ
КРУТЫЕ
Эти обозначения совершенно не вязались с общим стилем гостиницы «На горе».
Лиза толкнула дверь с табличкой «ЗАЙЧИШКИ» и вошла внутрь. Туалеты считались безопасным местом: тут не было окон, а попасть в них можно было только из вестибюля, где постоянно дежурили несколько полицейских. Женский туалет представлял собой большое и чистое помещение с четырьмя кабинками и таким же числом умывальников. Пол и стены его были отделаны белой керамической плиткой, а в верхней части стен и внизу, вдоль самого пола, были выложены полоски из узкой темно-синей плитки.
Лиза воспользовалась самой первой кабинкой и ближайшим к входной двери умывальником. Уже домывая руки, она взглянула в зеркало и тут увидела его. Это был действительно он, Тот самый мертвый полицейский. Уоргл.
Он стоял у Лизы за спиной, в весьма или десяти футах от нее, прямо посередине комнаты. И ухмылялся.
Она резко обернулась, уверенная, что увиденное ею в зеркале — мираж, игра света в неровностях стекла, на худой конец чья-то дурацкая шутка. Не мог же он и в самом деле оказаться здесь.
Но он и вправду был тут. Совершенно голый. И грязно ухмылялся.
Лицо у него полностью восстановилось: тяжелый подбородок, с толстыми губами рот, поросячий нос, маленькие бегающие глаза. Каким-то непостижимым образом все это снова оказалось на своих местах.
Невероятно.
Лаза не успела даже пошевелиться, как Уоргл встал между ней и входной дверью. Голые его ступни громко и влажно прошлепали по каменному полу туалета.
Кто-то изо всей силы колотил в дверь.
Но Уоргл, казалось, не слышал этого.
Колотили, колотили, колотили...
Почему они просто не откроют дверь и не войдут?
Уоргл протянул руки вперед и стал шевелить ладонями, как бы подзывая Лизу к себе. И по-прежнему ухмылялся.
Лиза невзлюбила Уоргла с той самой минуты, когда впервые увидела его. Несколько раз, когда он полагал, что ее внимание отвлечено чем-то другим, она ловила на себе его взгляды, неприятные и вызывавшие у нее какое-то беспокойное, тревожное чувство.
— Иди-ка сюда, красоточка, — проговорил Уоргл.
Лиза взглянула на дверь и тут воняла, что никто в нее не колотят. Это стучала ее собственное, бешено бившееся сердце.
Уоргл облизал губы.
Лиза вдруг громко вздохнула — и сама удивилась. Оказывается, ее настолько поразило это воскрешение из мертвых, что, незаметно даже для себя, она на какое-то время перестала дышать и только сейчас задышала снова.
— Иди сюда, сучка!
Она попыталась закричать, но не смогла.
Уоргл выразительно потрогал себя:
— Хочешь попробовать эту штуковину, а? — сказал он, по-прежнему ухмыляясь и непрерывно, жадно облизывая мокрым языком губы.
Она снова попыталась закричать, и опять у нее ничего не вышло. Каждый глоток воздуха давался ей с неимоверным трудом. О том, чтобы крикнуть, не могло быть и речи.
Он не настоящий, сказала себе Лиза.
Если закрыть глаза, плотно зажмурить их, досчитать до десяти, а потом открыть, он исчезнет.
— Сучка!
Нет, это иллюзия. Мираж, сон. Наверняка весь этот кошмар ей только снится. Даже и то, что она пришла в туалет.
Но она не решилась проверить свои предположения. Не закрыла глаза и не стала считать до десяти. Она просто не осмелилась этого сделать.
Уоргл, выразительно поглаживая себя все в том же месте, сделал шаг в ее направлении.
Он не настоящий. Это мираж.
Еще один шаг.
Он не настоящий, это мираж.
— Иди сюда, красоточка, дай-ка я пощупаю твои сиськи!
Он не настоящий это мираж он не настоящий это...
— Тебе это понравится, моя сладенькая.
Лиза попятилась от него.
— Какое у тебя хорошенькое тельце, красотка! Очень хорошенькое!
Он подступал к ней все ближе и ближе.
Вот он уже подошел так близко, что лампа, освещающая туалет, оказалась у него за спиной, и его тень упала на Лизу.
Приведения и призраки не отбрасывают теней.
Ухмылка застыла на лице Уоргла, словно приклеенная. Время от времени он как-то странно подхихикивал. Но голос у него становился все более хриплым и мерзким.
— Глупая ты девчонка. Сейчас я тебя заделаю. Как надо заделаю, по-настоящему. Не то что твои одноклассники. А так, красотка, что ты у меня потом неделю ходить не сможешь.
Теперь ужа Лиза вея целиком очутилась в тени Уоргла.
Сердце у нее билось так часто и сильно, что, казалось, вот-вот оборвется совсем. Лиза пятилась все дальше и дальше, пока наконец не уперлась в стену. Теперь она была в ловушке.
Она оглянулась по сторонам, ища что-нибудь, чем можно было бы воспользоваться как оружием или хотя бы кинуть в него. Но ничего подходящего не было.
Каждый новый вдох давался ей труднее предыдущего. Она ощутила нарастающую слабость и головокружение.
Он не настоящий. Это мираж.
Но дольше обманывать себя она уже не могла, в мираж верить становилось все труднее и наконец — невозможно.
Уоргл остановился на расстоянии вытянутой руки от нее и стоял, упершись в нее взглядом. Он раскачивался на пятках голых ног из стороны в сторону и взад-вперед, как будто бы в такт какой-то слышной ему одному мрачной, дикой музыке, заставлявшей его тело извиваться.
Он закрыл налитые ненавистью глаза и продолжал раскачиваться, словно в трансе.
Прошла секунда.
Что он делает?
Две секунды, три, шесть, десять.
Глаза его были по-прежнему закрыты.
Лиза чувствовала, что в ней нарастает неудержимая истерика.
Может быть, удастся проскочить мимо него? Пока он так качается с закрытыми глазами? О Господи, нет, он слишком близко. Невозможно проскочить, не зацепив его. Боже, коснуться его?! Нет, только не это, Боже упаси! Это выведет его из транса, или в чем еще он там находится, и тогда он поймает ее своими холодными, ледяными, совсем как у мертвеца, руками. Она бы не смогла заставить себя коснуться его. Нет.
Тут она обратила внимание, что в глубине его закрытых глаз, под опущенными веками происходит нечто странное. Словно там что-то корчится или извивается. Но линия век не соответствовала больше выпуклости глазного яблока.
Уоргл поднял веки.
Глаз не было.
Прямо за веками начинались пустые глазницы.