— Вы служили в армии, — сказал им вслед Гарри Карнс. Он повернулся вполоборота в своем кресле и смотрел на расстегнутый воротник Чейза.
— Да, — ответил Чейз.
— Думаю, именно это и нужно было Майку. Если бы мы убедили его отслужить в армии, а потом уж пойти в колледж, может быть, все сложилось по-другому. Там его привели бы в чувство, научили уму-разуму. Возможно, ему не помешало бы год-другой побыть там, где вы.
— Меньше всего на свете, — резко возразил Чейз.
— Может быть, вы правы, а может быть, и нет.
— Уж поверьте мне, — сказал Чейз: теперь он окончательно перестал сочувствовать старику, разозлившись из-за легкости, с которой тот готов был послать своего сына в самое пекло. В дверях миссис Карнс снова поблагодарила его и сказала, что рада была познакомиться с Глендой. А затем спросила:
— Милая, а вам не холодно в этом вашем платьице?
— Вовсе нет, — ответила Гленда. — Сейчас ведь лето.
— Да, но все-таки...
— К тому же, — перебила Гленда, — я нудистка. Если бы закон позволял, предпочла ходить совсем без платья.
— Ну, до свидания, — произнесла Анна Карнс. Она деланно улыбнулась и закрыла дверь.
— Ты кажешься такой мягкой, нежной и милой — пока не выпускаешь ядовитые коготки, — сказал Чейз. — С тобой не соскучишься.
Гленда взяла его под руку, и они пошли к машине.
— Черт бы их побрал, меня от этой пары чуть не стошнило. Им совсем не жалко своего сына — только себя. Если бы он отправился воевать и его убили, они бы наверняка лопнули от гордости.
— Вот именно, — согласился Чейз. — Я с такими уже встречался.
Он усадил Гленду в машину, обошел вокруг и сел за руль.
— Посмотри, это тебя заинтересует, — сказала она, развертывая газету, которую взяла на кофейном столике у Карнсов.
— Да, кстати, зачем она тебе понадобилась? Гленда прочитала вслух заголовок:
— “Хозяин таверны застрелен”.
— Ну и что?
— Это Эрик Бренц, — объяснила она. — На первой полосе его фотография. — Девушка протянула Чейзу газету.
Он принялся читать при свете уличного фонаря.
— Расскажи, что там, — попросила Гленда.
— В него выстрелили пять раз. Дважды в голову и трижды в грудь, причем с близкого расстояния.
— Боже мой, — воскликнула она, дрожа всем телом, и машинально потянулась за сигаретой, которую зажгла, но курить не стала.
— Сегодня в десять минут первого его обнаружила сестра.
— Это последний, вечерний выпуск, — заметила Гленда. — Он недавно вышел, и, наверное, там только короткая информация.
— Так и есть. Почти ничего не сказано, только как его нашли и где он жил — в городской квартире на Галасио, там прежде были поля для гольфа.
— Я знаю этот район. Дома там стоят впритык друг к другу. И никто ничего не слышал?
— Нет.
— А улики?
— О них ни слова, — сказал он.
— Что ты об этом думаешь, Бен?
— Это Судья, — сказал Чейз, абсолютно уверенный в этом, хотя подобный вывод его мало радовал.
— Ты не можешь так безапелляционно утверждать.
— И все-таки это он. Выходя в субботу днем из таверны, я был уверен, что Бренц знает человека, которого я описал, но мне так ничего и не удалось из него выудить. Он, наверное, пытался дозвониться Судье в субботу, когда тот караулил возле твоего дома. Но, похоже, не смог связаться с ним по меньшей мере до воскресенья, возможно даже, до воскресного вечера. Он, вероятно, попросил Судью зайти к нему сегодня утром и, видимо, намекнул о причине. У него было вполне достаточно времени сообразить, кто я такой, и он соединил все обрывки информации воедино. Может быть, он собрался шантажировать Судью. Судя по виду Бренца, это явно не противоречит его принципам.
Гленда загасила сигарету в пепельнице:
— Все, не выношу больше даже запаха.
— А я уж удивлялся, почему целый день нас никто не преследует и не досаждает нам, — произнес Чейз. — Теперь, кажется, понял. Если Бенц позвонил Судье вчера и попросил зайти сегодня утром, при этом намекнув, для чего, то ему пришлось бодрствовать почти всю ночь. Возможно, Бренц позвонил ему как раз после того, как он подложил гранату в мою машину. Убив Бренца, он, вероятно, отправился домой и улегся отсыпаться. Я где-то читал, что сумасшедшие, совершив убийство, спят без задних ног от эмоционального перенапряжения.
— Если он весь день спал, — предположила Гленда, — то вскоре встанет и объявится.
— Да, — согласился Чейз. — Поэтому мы едем к тебе и запираемся до утра. Все равно раздобыть в школе список репетиторов по физике мы сможем не раньше девяти часов. Так что пока отдохнем.
— Да, поехали домой, — сказала она. — А то здесь, на улице, меня прямо-таки мороз по коже продирает.
— Ты же нудистка, — напомнил он, — и должна быть привычной к таким вещам.
— Это же мороз совсем другого рода. И вообще, Бен, прекрати острить. Я хочу, чтобы меня отвезли домой и поили виски, пока я не усну.
— Заметано, — пообещал он. По пути от дома, где прежде жил Майкл Карнс, их никто не преследовал.
Во вторник утром Гленда позвонила на работу и взяла второй отгул подряд. После того как они позавтракали, Чейз набрал номер школы и представился отцом мальчика, которому нужен репетитор по физике, чтобы подготовить его к экзамену в физическом колледже. Секретарша оказалась милой и услужливой. Через десять минут он получил фамилии четверых преподавателей, заинтересованных в такой работе.
— Двое из них фигурировали в прежнем списке, — заметила Гленда. — Значит, это либо Монро Каллинз, либо Ричард Лински.
— Не обязательно, — возразил Чейз. — Может быть, год назад школа рекомендовала других педагогов.
— Мы все сейчас узнаем, правда?
Он кивнул и снова снял трубку. Он набрал номер Монро Каллинза и стал ждать, представляя себе, что почувствует Судья, когда услышит голос Чейза и поймет: роли поменялись. Точнее, их поменяли, причем не случайно, а в результате упорного поиска, напряженных размышлений.
Никто не отвечал.
— Может быть. Судья торчит здесь, следит за домом?
— А если этот тип просто пошел покупать газету или отправился по другим делам? Попробуй позвонить другому.
Он отставил телефон, посмотрел на номер Ричарда Лински, затем снял трубку.
Снова никто не ответил на его звонок.
— Черт! — взорвалась Гленда. Чейз вытер вспотевшие ладони о джинсы, которые она час назад погладила для него.