Все двести или более книг имели отношение к религии. Массивные тома по истории ислама, иудаизма, буддизма, христианства, индуизма, даосизма и синтоизма. Собрания сочинений Фомы Аквинского, Мартина Лютера, «Ученые и их боги», несколько версий переводов Библии. Холли увидела Коран, Тору, включающую Ветхий Завет и Талмуд, «Трипитаку» буддизма, «Агаму» индуизма, «Зенд-Авесту» зороастризма и «Веды» брахманизма.
Холли поразила удивительная полнота библиотеки Джима, но ее внимание сразу привлекли фотографии на стенах. Она насчитала около тридцати цветных и черно-белых снимков размером 8 на 10. На всех фотографиях были изображены три человека: прекрасная женщина с темными волосами, симпатичный мужчина с открытым лицом и ребенок, в котором Холли немедленно узнала Джима. Разве можно не узнать эти глаза! На одной из фотографий он был еще младенцем и лежал на руках у родителей, завернутый в одеяло.
Остальные снимки запечатлели мальчишку не младше четырех и никогда не старше десяти.
Когда ему было десять лет, его родители погибли. На одних фотографиях Джим снялся с отцом, на других с матерью. Очевидно, фотографировал тот из родителей, кого не было на снимке. С годами красота матери становилась совершеннее, волосы отца редели, но выглядел он все более счастливым, а Джим лицом пошел в мать и с возрастом превратился в очень красивого мальчика.
Часто семья фотографировалась на фоне достопримечательностей: шестилетний Джим с обоими родителями перед зданием Радио-Сити-мюзик-холла, Джим и отец в Атлантик-Сити, Джим с матерью у знака «Большой Каньон» и величественный вид за их спинами, трое Айренхартов перед Замком Спящей красавицы в Диснейленде, Бил-стрит в Мемфисе, озаренный лучами солнца отель «Фонтенбло» в Майами-Бич, смотровая площадка с видом на гору Рашмор, Букингемский дворец в Лондоне, Эйфелева башня, Лас-Вегас, Ниагарский водопад. Где только они не побывали И каждый раз, независимо от того, кто фотографировал, они выглядели по-настоящему счастливыми. Ни одной фальшивой улыбки или выражения раздраженного нетерпения, которые так часто встретишь на фотографиях семейных альбомов. Часто Айренхарты даже не улыбались в объектив, а от души смеялись. Каждый жест, каждый взгляд ясно говорил, как эти люди любят друг друга.
Трудно представить, что маленький мальчик превратился в сурового Джима Айренхарта. Холли подумала, что трагическая смерть родителей наложила отпечаток на всю его последующую жизнь и беззаботный смеющийся мальчишка, которого она видела на фотоснимках, исчез навсегда.
Ее особенно заинтересовала одна черно-белая фотография. Она изображала мистера Айренхарта во фраке, сидящим на стуле с высокой прямой спиной. На коленях он держал семилетнего Джима, который тоже был во фраке. Миссис Айренхарт в блестящем вечернем платье, выгодно подчеркивающем ее стройную фигуру, стояла у мужа за спиной, положив руку ему на плечо. Фоном служила темная штора с искусно задрапированными складками.
В отличие от остальных снимков здесь явно чувствовалась опытная режиссерская рука профессионального фотографа.
— Они были просто замечательные, — раздался голос Джима. Холли и не услышала, как он появился в дверях кабинета. — Ни у кого в мире не было таких чудесных родителей.
— Вы объездили полсвета.
— Да. Все время в дороге. Они любили показывать мне новые места, хотели, чтобы я все увидел своими глазами. Из них бы вышли замечательные учителя.
— Чем они занимались?
— Отец был бухгалтером в «Уорнер бразерс».
— В киностудии?
— Да, — улыбнулся Джим. — Мы жили в Лос-Анджелесе. Мама мечтала быть актрисой, но ей редко удавалось найти хорошее место, и она большую часть времени работала официанткой в ресторане на Мелроуз-авеню. Это неподалеку от студии «Парамаунт».
— Для тебя это было счастливое время.
— Очень.
Холли указала на фотографию, которую особенно долго рассматривала:
— Какой-то особый случай?
— Даже когда это касалось только их двоих, например, была годовщина свадьбы, они всегда брали меня с собой, и все праздники мы отмечали вместе. Они всегда делали так, чтобы я чувствовал, как много для них значу, как сильно они меня любят. На этой фотографии мне семь лет. Я помню, какие планы они строили в тот вечер. Говорили, что проживут вместе еще сто лет и каждый год будет счастливее предыдущего. Мечтали завести еще много детей, купить большой дом, объездить весь мир и умереть в один день во сне. И всего три года спустя их не стало…
— Прости, я не хотела…
Джим вздохнул.
— Это было так давно. Прошло уже двадцать пять лет. — Он бросил взгляд на часы. — Пора идти. Уже девять, а нам еще четыре часа добираться до фермы.
* * *
По дороге они заехали в мотель Лагуна-Хиллз. Холли быстро переоделась в джинсы и голубую клетчатую блузку, сложила вещи в чемодан, и Джим отнес его в багажник машины.
Он остался за рулем «Форда», а Холли, ощущая на себе его взгляд, прошла к стойке администратора, чтобы вернуть ключи и оплатить счет. Конечно, если бы он не обращал на нее внимания, она почувствовала бы себя разочарованной, но от пристального взгляда Джима ей стало не по себе.
Она несколько раз оглянулась: он сидел неподвижно, словно каменное изваяние, наблюдая за ней сквозь черные стекла солнечных очков.
Холли спросила себя, не совершает ли она ошибку, отправляясь с ним в долину Санта-Инес. После того как она выйдет из мотеля и сядет в машину, Джим будет единственным человеком в мире, которому известно о ее местонахождении. Все блокноты с записями о нем — в чемодане. Они могут исчезнуть вместе с ней — одинокой женщиной, пропавшей во время отпуска.
Пока клерк выписывал счет, Холли быстро соображала, не позвонить ли родителям в Филадельфию и не рассказать ли, куда и с кем она едет. Хотя они только встревожатся, и ей потребуется не менее получаса, чтобы их успокоить.
Кроме того, Холли уже решила для себя, что в Джиме преобладает светлое начало и она последует за ним до конца. И если ей иногда становится не по себе от его взгляда… что ж, в конце концов именно это и привлекло ее в Джиме.
Витающее над ним чувство опасности только обострило и усилило ее интерес. В глубине души Джим Айренхарт — хороший человек.
И потом, глупо волноваться о собственной безопасности после того, как они провели ночь вместе. В отличие от мужчины, женщина воспринимает первую ночь, когда она отдает свое тело, как самое хрупкое и уязвимое звено в цепи их отношений. Конечно, если ею движет любовь, а не стремление удовлетворить физическую потребность. И Холли знала, что любит Джима.
— Я его люблю, — произнесла она вслух и удивилась, потому что убедила себя в том, что ее в первую очередь привлекли его поразительная мужская грация, животный магнетизм и таинственность.
Юный клерк, который услышал ее слова, широко улыбнулся Холли. Похоже, он не сомневался, что весь мир наполнен любовью.