– Я не могу, – упорствовал он. – Они ужасно рассердятся и не позволят мне больше вставать на пятно.

– Но ты должен кому-нибудь рассказать. Ведь ты очень боишься, правда?

– Да, – признался он, и в его глазах блеснули слезы.

– Дэвид, очень важно, чтобы ты доверился мне. Позволь мне узнать, что происходит, чтобы я могла помочь.

Он долго и напряженно думал и наконец пожал плечами.

– Ладно, я расскажу вам, но при одном условии. Вы должны обещать мне, что никому на свете не расскажете этой тайны. Никому. Никогда. Никогда. Никогда.

– Хорошо, – сказала она. – Я обещаю.

– За всю свою жизнь?

Дороти кивнула.

– Скажите, что обещаете.

– Я обещаю.

– О’кей, – сказал он. – Я вам расскажу. Всего я не знаю. Знает только Артур. Как вы сказали, мне страшно, потому что очень часто я не знаю, что происходит.

– Сколько тебе лет, Дэвид?

– Восемь. Скоро будет девять.

– А почему именно ты пришел поговорить со мной?

– Я даже и не знал, что появлюсь. Кого-то ударили в тюрьме, и я вышел, чтобы взять боль.

– Объясни, пожалуйста.

– Артур говорит, что я хранитель боли. Когда кому-то больно, мне надо встать на пятно и почувствовать эту боль.

– Это должно быть ужасно.

Его глаза наполнились слезами.

– Да, это несправедливо.

– Скажи, Дэвид, что значит «встать на пятно»?

– Так говорит Артур. Он объясняет нам, как это происходит, когда кто-нибудь из нас должен выйти. Это большое яркое пятно света, как от прожектора. Все находятся вокруг него, бодрствуют или спят в своих постелях. И кто становится на пятно, тот выходит в мир. Артур говорит: «Тот, кто встает на пятно, овладевает сознанием».

– Кто же эти другие люди?

– Их много. Я всех не знаю. Теперь я знаю некоторых из них, но не всех. Ой! – Он внезапно замолчал.

– В чем дело?

– Я назвал имя Артура. Теперь уж точно мне попадет за то, что я выдал секрет.

– Все хорошо, Дэвид. Я же обещала, что никому не скажу.

Он съежился на стуле:

– Я не могу больше говорить. Мне страшно.

– Ладно, Дэвид. На сегодня достаточно. Но завтра я снова приду, и мы еще поговорим с тобой.

Выйдя из окружной тюрьмы, Дороти Тернер остановилась и плотнее запахнула пальто, спасаясь от холодного ветра. Она была готова к встрече с молодым уголовником, который прикидывается безумным, чтобы избежать наказания, но не ожидала ничего подобного.

На следующий день, войдя в комнату для бесед, Дороти Тернер заметила что-то новое в выражении лица Миллигана. Он избегал ее взгляда и сидел на стуле с поднятыми коленями, играя со своими ботинками. Дороти спросила его о самочувствии.

Миллиган ответил не сразу, он оглядывался по сторонам и время от времени бросал взгляд на Дороти, как будто не узнавая ее. Потом потряс головой и заговорил как подросток – уроженец Лондона, говорящий на кокни.

– Шумно очень, – сказал он. – Вы все шумите. Чего у вас тут делается?

– Твоя речь звучит смешно, Дэвид. Что это за акцент?

Его взгляд стал шаловливым.

– А я не Дэвид. Я Кристофер.

– Тогда где же Дэвид?

– Дэвид плохо себя ведет.

– О чем ты говоришь?

– Ну, другие ужас как разозлились, потому что он рассказал.

– Объясни мне, пожалуйста.

– Не буду! А то влетит, как Дэвиду.

– За что его наказали? – спросила она, нахмурясь.

– Он рассказал, говорю же.

– Что рассказал?

– Сами знаете что. Секрет.

– Ну хорошо. Расскажи мне немножко о себе, Кристофер. Сколько тебе лет?

– Тринадцать.

– И чем ты любишь заниматься?

– На барабане немного играю, но лучше всего на губной гармонике.

– Откуда ты?

– Из Англии.

– У тебя есть братья или сестры?

– Только Кристин. Ей три года.

Дороти внимательно следила за лицом Кристофера, когда тот говорил на кокни. Он был открытым, искренним, счастливым и очень отличался от человека, с которым она беседовала накануне. Должно быть, Миллиган невероятно хороший актер.

3

4 февраля, в свой третий визит, Дороти Тернер заметила, что молодой человек, вошедший в комнату, держится совсем по-другому. Он небрежно сел, откинулся на спинку стула и высокомерно взглянул на нее.

– Как ты сегодня себя чувствуешь? – спросила она, почти боясь услышать ответ.

Он пожал плечами:

– Нормально.

– Скажи, пожалуйста, как дела у Дэвида и Кристофера?

Он нахмурился и в упор посмотрел на нее.

– Слушайте, леди, я не знаю, кто вы такая.

– Я здесь, чтобы помочь тебе. Мы должны поговорить о том, что происходит.

– Черт, да я понятия не имею, что происходит!

– Разве ты не помнишь, как позавчера разговаривал со мной?

– Разговаривал? Да я никогда в жизни вас не видел!

– Ты можешь сказать, как тебя зовут?

– Томми.

– А фамилия?

– Просто Томми.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Расскажи мне немножко о себе.

– Леди, я не разговариваю с чужими. Не лезьте ко мне.

В течение следующих пятнадцати минут Дороти Тернер пыталась разговорить его, но Томми оставался замкнутым. Выйдя из здания тюрьмы, она немного постояла на Фронт-стрит, думая о Кристофере и о своем обещании Дэвиду никогда не выдавать секрета. Она разрывалась между своим обещанием и пониманием того, что адвокаты Миллигана должны знать об этом. Позже доктор Тернер позвонила в адвокатуру и попросила к телефону Джуди Стивенсон.

– Послушайте, – сказала она, когда Стивенсон взяла трубку, – в данный момент я не могу говорить с вами об этом, но если вы не читали книгу «Сивилла», достаньте и прочитайте ее.

Удивившись звонку Тернер, Джуди в тот же вечер купила книгу и принялась читать. Поняв, о чем идет речь, она долго лежала в постели, глядя в потолок и думая: «Ну и ну! Множественная личность? Неужели Тернер намекала мне на это?» Она представила себе Миллигана, дрожавшего при опознании; вспоминала другие случаи, когда он был разговорчив, жестикулировал, шутил. Она всегда объясняла его изменчивое поведение депрессией. А теперь вдруг вспомнила, что сержант Уиллис рассказал ей, как Миллиган выскользнул из смирительной рубашки, а доктор Расс Хилл говорил о нечеловеческой силе, которую временами демонстрировал заключенный. В ее голове вдруг зазвучал голос Миллигана: «Я не помню того, что, по их словам, сделал. Я ничего не знаю».