В марте 1970 года Гоберт Мартин, школьный психолог, сообщил:
«Во многих случаях Билл не мог вспомнить, где он был, где находились его вещи, не мог идти без посторонней помощи. В такие моменты его зрачки были размером с булавочную головку. В последнее время Билл часто ссорился с учителями и сверстниками и в результате был вынужден уйти из класса. Во время таких эпизодов он кажется подавленным, плачет и становится некоммуникабельным. Один раз Билл пытался встать перед движущейся машиной. Билла показали врачу, который поставил диагноз “психические трансы”.
Во время моего обследования Билл был подавлен, но контролировал свое поведение. Обследование выявило сильную антипатию по отношению к отчиму как к суровому тирану, не имеющему сострадания к другим. Это подтвердила его мать при беседе. Она сообщила, что биологический отец Билли покончил с собой, а отчим часто сравнивал Билли с его отцом. Он постоянно утверждает, что Билл и его мать ответственны за самоубийство его биологического отца (записано со слов матери Билла)».
Джон У. Янг, директор средней школы в Стэнбери, обнаружил, что Билли Миллиган часто уходит из класса и сидит на ступеньках около его кабинета или в последнем ряду зрительного зала. Янг всегда садился рядом с мальчиком и разговаривал с ним.
Иногда Билли рассказывал о своем покойном отце и говорил о том, что, когда вырастет, хочет быть комиком. Говорил о том, что дома у них очень плохо. Но часто директор Янг осознавал, что мальчик находится в трансе. Тогда он сажал Билли в свою машину и отвозил его домой. После того как подобные случаи участились, он направил Билли в Окружную клинику ориентации и психического здоровья в городе Фэрфилде.
Доктор Гарольд Т. Браун, психиатр, впервые увидел Билли Миллигана 6 марта 1970 года. Браун, худощавый мужчина с седыми бачками и скошенным подбородком, внимательно смотрел на мальчика сквозь очки в черной оправе. Он увидел опрятного худенького пятнадцатилетнего подростка, физически явно здорового, спокойно сидящего, не напряженного и не возбужденного, но избегающего смотреть ему в глаза.
«Голос, тихий, – написал доктор Браун в своих заметках, – с небольшой модуляцией, почти как в состоянии транса».
Билли пристально посмотрел на него.
– Что ты чувствуешь? – спросил его Браун.
– Как сон, который приходит и уходит. Мой папа ненавидит меня. Я слышу, как он кричит. В моей комнате горит красный свет. Я вижу сад и дорогу – цветы, вода, деревья и никого, кто мог бы кричать на меня. Я вижу много вещей, которых нет в действительности. Дверь с несколькими замками, кто-то громко стучит, пытаясь выйти. Я вижу падающую женщину, и вдруг она превращается в груду металла и я не могу подойти к ней. Надо же, я – единственный, кто может «улететь» без наркотика!
– Как ты относишься к своим родителям? – спросил Браун.
– Я боюсь, он убьет ее. Убьет из-за меня. Они ссорятся из-за меня, потому что он люто меня ненавидит. У меня ночные кошмары, которые я не могу описать. Иногда мое тело становится странным, словно я очень легкий и воздушный. Иногда я думаю, что способен летать.
В первом отчете Браун отметил: «Несмотря на сообщаемые о нем факты, он воспринимает реальность, четко выраженной психотической способности к формированию и восприятию идей не выявлено. Может сосредоточить и удерживать внимание. Нормально ориентируется. Память хорошая. Суждение находится под сильным влиянием упомянутого выше восприятия вещей и потребности быть драматичным. Инсайт недостаточен, чтобы корректировать поведение. Предварительный диагноз: ярко выраженный истерический невроз с конверсионными реакциями».
По словам Учителя, который позднее вспомнил этот сеанс, доктор Браун беседовал не с Билли. Это Аплен описывал мысли и видения Дэвида.
Пять дней спустя Миллиган приехал в клинику без предварительной договоренности, но доктор Браун, заметив, что тот находится в состоянии транса, согласился принять его. По наблюдениям психиатра, мальчик знал, где находится, и реагировал на указания.
– Надо позвонить твоей матери, – сказал Браун, – и сообщить ей, что ты в клинике.
– Хорошо, – ответил Дэвид, встал и вышел.
Аллен вернулся несколько минут спустя и стал ждать, когда его вызовут для беседы. Браун следил за тем, как пациент спокойно сел и устремил взгляд в пространство.
– Что случилось сегодня? – спросил Браун.
– Я был в школе, – сказал Аллен. – Было около половины двенадцатого, и я начал засыпать. Когда я проснулся, то обнаружил, что стою на крыше высокого здания и смотрю вниз, словно хочу прыгнуть. Я спустился вниз и пошел в полицию, попросил их позвонить в школу, чтобы там не беспокоились обо мне. Потом пришел сюда.
Браун некоторое время изучал его, поглаживая свои седые бачки.
– Билли, ты принимаешь какие-нибудь наркотики?
Аллен отрицательно покачал головой.
– Вот сейчас у тебя пристальный взгляд. Что ты видишь?
– Я вижу лица людей, но только глаза и носы и какие-то причудливые цвета. Вижу, что с людьми происходят несчастья. Они попадают под машины, падают с утесов, тонут.
Доктор Браун наблюдал за Миллиганом. Тот сидел молча, словно смотрел на экран внутри себя.
– Расскажи, Билли, как у тебя дома. Расскажи о своей семье.
– Челмер любит Джима. Ненавидит меня. Все время кричит. Он превратил в ад жизнь двух человек. Я потерял работу в бакалейной лавке. Я сам хотел потерять эту работу, чтобы быть дома с мамой. Взял и украл бутылку вина – вот меня и уволили.
19 марта Браун заметил, что его пациент одет в рубашку с высоким воротом и голубой пиджак, что придавало ему женоподобный вид.
«У меня сложилось впечатление, – писал Браун после сеанса, – что данный пациент не подлежит амбулаторному наблюдению. Целесообразно положить его на лечение в общественную детскую больницу г. Коламбуса на подростковое отделение. Есть договоренность с доктором Раулджем о его госпитализации. Окончательный диагноз: истерический невроз с множественными пассивно-агрессивными проявлениями».
Через пять недель после своего пятнадцатого дня рождения Билли Миллиган был помещен Дороти и Челмером Миллиганами в детское отделение общественной больницы г. Коламбуса как «добровольный» пациент. Билли решил, что из-за постоянно поступающих на него жалоб и его плохого поведения мать сделала выбор: решила Челмера оставить себе, а его сбыть с рук.
Отчет общественной больницы г. Коламбуса (конфиденциально)
24 марта, 16.00. Травма в результате драки данного пациента с другим пациентом, Дэниэлом М. Травма – ссадина под правым глазом. Драка произошла в холле примерно в 16.00. Очевидно, Уильям и Дэниэл играли. Уильям рассердился и ударил Дэниэла, затем Дэниэл ударил Уильяма. Пациентов разняли.