Но без меня он никогда бы не проник в пещеру. Будь я к нему внимательнее, мне удалось бы его остановить.
Конечно, им не следовало брать мечи, и среди них — меч с зеленоватым, как нефрит, клинком; сейчас он свисал у Перкара с пояса, хлопая по бедру.
Я убью Изменчивого, и тогда смерть хранительницы будет ненапрасной, она принесет Пираку всему миру.
Но и это звучало безнадежно. Он словно видел перед собой богиню Ручья, и в глазах ее был гнев — нет, скорее — слезы, ведь она знала обо всем, что он успел ради нее натворить.
Факел из тростника горел дольше, чем сосновый, но свет его был неярким, как от углей, и казалось, что он вот-вот угаснет. Перкару приходилось нести его осторожно, и это тоже мешало идти быстрее. Вскоре и этот факел догорел, и Перкар, застонав от отчаяния, засветил новый. Он не знал, сколько им еще предстоит идти, но был уверен, что факелов не хватит до конца пути. После этого им придется пробираться впотьмах, натыкаясь на стены, и неуловимый Лемеи будет хохотать над ними, потому что он может их видеть, а они его — нет.
Кровь, попавшая ему под доспехи, высохла, затвердела, и туника натирала кожу. Острый, густой запах, который чувствовался даже сквозь чад факела, щекотал ему ноздри. К этим неприятным ощущениям добавился шум: скрип и скрежет, стук и звяканье, как будто по камню ударяли сотней железных прутьев. В широких залах пещеры, которые полностью не могло осветить пламя факела, какие-то существа шевелились на границе света и тьмы. Поблескивали зеленоватые, иногда — желтые или красные глаза. Однажды Перкар заметил существо неопределенных очертаний, крупное, но совершенно непохожее на человека, которое передвигалось на паучьих ножках. Перкар вспомнил, как Лемеи предупреждал его: свет в пещере могут заметить. Перкар надеялся, что блеск пламени не только привлечет, но и отпугнет обитателей пещер.
Вскоре догорел и последний факел. Пока он соображал лихорадочно, не смогут ли они еще что-нибудь зажечь, шум за их спиной усилился. Его нельзя было принять просто за игру воображения, за порождение страха. Долго ли они смогут продержаться, сражаясь в темноте, подумал Перкар.
— Отец мой никогда не узнает, что со мной случилось, — вздохнул Апад. Это были первые разумные слова за все время похода. — Души наши будут блуждать здесь, не получая приношений; даже воти им никто не даст. Я обрек на гибель всех нас.
— Мы все виноваты, — прошептал Перкар. — Если бы не я, ни один из вас не оказался бы тут. А если бы не Эрука, этот Лемеи, будь он трижды проклят, никогда не стал бы нашим проводником и мы не нашли бы грот с оружием и не убили бы хранительницу сокровищ. Все мы дуралеи, но мертвую уже не воскресить.
— Это все равно что масло разрезать, — чуть ли не рыдая, заявил Апад. — У этих мечей ужасная сила! Они пронзают насквозь. Я думал, мне предстоит сразиться с богом, которого рубишь и рубишь, а он неуязвим. Думал, мы должны напасть прежде, чем она успеет изменить облик… Ее кровь была красной!
— Замолчи!.. Замолчи, Апад! — закричал Перкар.
Позади них послышался смех, который подхватили сотни голосов, и кто-то произнес звонко и весело:
— Ее кровь была красной!
Факел уже догорал и жег Перкару ладонь. Если бы он знал, что рука его может загореться и светить вместо факела, он продолжал бы терпеть боль. Но он положил огарок на пол. В последних слабых отблесках пламени он выстроил своих друзей в цепочку.
— Ты, Апад, — сказал он, — пойдешь в центре, поближе к стене. Твое дело — нащупывать путь. Ты, Эрука, пойдешь впереди, а я буду замыкающим. Если только кто прикоснется к тебе — руби, не задумываясь. Главное — не теряйся. Одной рукой держись за Апада. Мы должны пробиваться вместе!
Коридор был в этом месте достаточно узок, и им не трудно было осуществить свой замысел. Едва факел погас, Перкар взял в руку волшебный меч. Несколько мгновений они стояли, прислушиваясь: неизвестные твари как будто притихли. Но потом они вновь зашумели, каждое существо гудело негромко, но вместе они производили устрашающий шум.
— Идем. Апад, Эрука, вперед! — приказал Перкар. И они медленно двинулись вдоль коридора в полной тем ноте.
Что-то подскочило к Перкару; звук был как от маленьких, костяных ножек. Он взмахнул мечом и почувствовал, как неизвестное существо отпрянуло прочь. Вновь замахнувшись, он ударил вновь — лезвие ударило об пол, высекло искры. Эрука вдруг вскрикнул — и его меч также зазвенел о камень.
— Береги голову! — завопил Перкар. Какое-то пернатое существо бросилось ему в лицо. С удивлением и отвращением одновременно Перкар сделал выпад мечом, держа клинок плашмя. Ему удалось с легкостью рассечь что-то тонкое, вроде трости. Раздалось шипение, и острая боль поразила его плечо; вонзившееся острие было длинным и тонким, как игла.
Как и в битве с Безумным богом, ужас Перкара вдруг исчез. Он ринулся во тьму, нанося удары, которые могли бы рассечь человека от шеи до паха. Он поразил невидимую тварь еще и еще раз и почувствовал вдруг, как на него брызнула жидкость.
— Ну же! — завопил он. — Вы, вонючие демоны! Все сюда! Сражайтесь со слепым, если у вас хватит мужества!
Он дважды взмахнул мечом, но оба удара пришлись по стене. В наступившей тишине он услышал собственное тяжелое дыхание, а потом возня возобновилась.
— Тебе хочется видеть? — спросил его кто-то. Перкар задохнулся от гнева: вновь Лемеи дурачит их.
— Сюда, смердящая скотина! — завопил Перкар. — Я тебя и так убью!
— Ты можешь видеть, если желаешь, — ответили ему спокойно. Перкар вдруг понял, что это вовсе не Лемеи. Голос звучал где-то внутри него самого — не как эхо в пещере и не как смех Лемеи.
— Да, конечно, мне хотелось бы видеть, — пробормотал Перкар.
И вдруг он увидел — и разогнал их всех: полуистлевшего скелета-упыря и полупаука-получервя. Лемеи, подпрыгивая, спрятался от него за ближайшим поворотом, и с ним еще несколько похожих на него тварей. Его новое магическое зрение было еще более сильным, чем то, что даровал ему Лемеи. Он видел, откуда угрожает опасность, — огромное, черное, напоминающее скорпиона существо собиралось напасть на Эруку. Казалось, он заметил его не по собственной воле, но повинуясь некой магической силе. С воинственным кличем Перкар в два прыжка подскочил к чудищу — и поразил его в похожий на голову отросток острием меча. И вдруг он увидел, как Эрука, остававшийся слепым, яростно замахнулся на него, и едва успел увернуться.
— Апад, Эрука, — позвал Перкар. — Я опять могу видеть. Наверное, в мече моем живет некое божество. Он спросил у меня, не желаю ли я видеть — и вот я вижу.
Апад и Эрука принялись умолять свои мечи даровать им зрение, но в глазах их по-прежнему оставалась ужасающая тьма.
— Теперь можно не спешить, — сказал Перкар. — Чудища остались позади, нескольких я убил или ранил. Я думаю, они трусливы, как Лемеи. Думаю, мне удастся, удерживая их поодаль, вывести вас отсюда.
— Надеюсь, — прошептал Эрука. — Мне здесь не нравится.