Жаль, что у нее нет более подходящей одежды для поездки верхом, но не беда, она сможет ее найти. Святая Бренда будет к ней благосклонна и наверняка принесет удачу.
Бросив взгляд на Остру, которая ритмично дышала во сне, Энни с трудом подавила в себе приступ жалости. Но рассказать лучшей подруге о своих планах она никак не могла. Пусть лучше Остра пребывает в неведении. И поутру, узнав о случившемся, будет так же удивляться, как капитан Марл и все остальные.
Глубоко вздохнув, Энни села на подоконник и нащупала ногами, на которых, кроме чулок, ничего не было, выступающий карниз. Как выяснилось, он находился гораздо ниже, чем она себе представляла, и являлся более покатым, чем ей показалось вначале. Страх упасть на миг заставил принцессу поколебаться, но не лишил решимости, и она подала свое тело вперед.
И тотчас стала быстро скользить вниз. При этом ее руки отчаянно царапали по поверхности карниза, и лишь в самый последний миг ей удалось за что-то ухватиться. Задыхаясь от ужаса, Энни повисла над невидимой землей.
По ее ощущениям, ей посчастливилось зацепиться за скульптуру бойцового петушка, венчавшую вход в гостиницу.
Внезапно где-то совсем рядом темноту прорезал взрыв смеха. Поначалу она подумала, что привлекла чье-то внимание, но, когда услышала, что двое мужчин мирно говорят между собой на непонятном ей языке, успокоилась. Затаив дыхание, Энни подождала, когда они пройдут мимо, лишь после этого глубоко вздохнула.
Ее руки от усталости начали дрожать. Нужно было либо прыгать, либо карабкаться обратно к окну.
Она взглянула вниз, но не смогла увидеть даже своих ног и, наскоро помолившись, отпустила руки. Казалось, ее тело находилось в воздухе дольше, чем следовало. Когда же ноги Энни коснулись земли, у нее подкосились коленки и она полетела лицом вниз; одна рука при этом угодила в какую-то кучу, которая, как явствовало из запаха, оказалась свежим конским навозом.
Тело девушки продолжала бить дрожь, но она уже не могла скрыть ликования от своей маленькой победы и, поднявшись на ноги, торжественно стряхнула с руки зловонную массу.
– Энни! – раздался сверху знакомый шепот, который вот-вот мог сорваться на крик.
– Тсс! Остра! – шикнула Энни.
– Куда ты собралась?
– Не знаю. Иди спать!
– Энни! Тебя убьют. Ты даже не знаешь, где мы находимся!
– Мне на это наплевать! Я иду, куда глаза глядят. Поэтому мне все равно, где мы находимся. Прощай, Остра. Я люблю тебя.
– Теперь мне конец, – ужаснулась Остра. – Если только я позволю тебе уйти…
– Когда я сбежала, ты спала. Никто не сможет тебя обвинить.
Вместо ответа Энни услышала наверху какое-то поскребывание.
– Что ты делаешь?
– Иду с тобой. Что же еще? Не могу же я позволить тебе умереть в одиночку.
– Нет, Остра, нет!
Но было слишком поздно. Издав тихий вскрик, Остра кулем полетела на землю и плюхнулась на что-то твердое, издав при этом глухой, но весьма отчетливый звук.
– Рука у нее здорово разбита, но не сломана, – сообщил своим обычным невыразительным тоном капитан Марл.
Он был из тех людей, которые изъяснялись просто и немногословно – манера, которая вполне соответствовала его домовитым повадкам и бугристому, простоватому лицу.
– Я хочу ее видеть, – потребовала Энни.
– Нет, принцесса, только не сейчас. Интересно знать, что вы вдвоем затеяли.
– Мы вели себя глупо. Взялись бороться у самого окна, пока в конце концов не потеряли равновесие.
– Любопытно только одно. То, что вам, принцесса, удалось избежать даже царапин.
– Просто мне повезло. Но, с другой стороны, я здорово выпачкалась, в чем вы сами могли убедиться.
– Кстати, об одежде. Почему вы были полностью одеты?
– Отнюдь. На мне не было обуви.
– Видите ли, ваша прислуга была в ночной сорочке, а вы почему-то нет.
– Капитан, кто вы такой, чтобы позволять себе судить о том, что должна носить принцесса Кротении? Вы обращаетесь со мной, как с военнопленным.
– Я обращаюсь с вами так, как подобает обращаться с принцессой. Я отвечаю за вашу жизнь. Это моя обязанность. Ваш отец доверяет мне. И на то у него есть причины. – Глубоко вздохнув, капитан заложил руки за спину. – Хотя все это мне не по душе. Я думал, что девушки должны иметь возможность уединиться. Находиться отдельно от мужчин. Поэтому позволил вам жить в отдельной комнате. Но теперь понимаю, что поступил глупо!
– Уж не намекаете ли вы на то, что собираетесь подселить ко мне кого-нибудь из своих мужланов?
– Нет, принцесса. Никого из них я к вам не подселю… – Лицо его порозовело. – Но если я не найду для вас такой комнаты, откуда вы не сможете сбежать, мне не останется ничего другого, кроме как сторожить вас в ваших покоях лично.
– Моя мама оторвет вам голову! – в негодовании вскричала Энни.
– Что ж, чему быть, того не миновать, – покорно ответил Марл.
Из своего опыта Энни знала, что, когда капитан переходил на такой тон, спорить с ним было бесполезно. Если он что-то вбивал себе в голову, то изменить его решение было невозможно даже под страхом смертной казни.
– А теперь я могу повидать Остру? – сменив тему, осведомилась Энни.
– Да, принцесса.
Лицо Остры было белым, а рука забинтована. Она лежала на спине и не видела Энни, когда та вошла.
– Прости, – произнесла Остра подозрительно вялым и бесчувственным тоном.
– Этого следовало ожидать, – ответила Энни. – Зря ты меня не послушалась. Теперь Марл будет держать ухо востро.
– Я же попросила прощения. – По лицу Остры ручьем побежали слезы, но она не издала ни звука.
Вздохнув, Энни пожала ладонь подруги.
– Ну да ладно, забудем об этом. Как твоя рука?
Вместо ответа девушка упрямо скривила рот.
– Хорошо, – смягчившись, произнесла Энни. – Я найду другой выход.
Когда Остра повернулась к ней лицом, ее покрасневшие глаза сверкали гневом.
– Да как ты можешь? – воскликнула она. – После всего, что я ради тебя делала. Сколько раз я остерегала тебя, сколько раз ради тебя опускалась до лжи, помогала тебе играть в твои глупые игры. Уж лучше б твоя мать послала меня на какую-нибудь грязную работу! Я всегда потворствовала твоим прихотям. Узнай об этом твоя мать, она могла бы меня обезглавить! И что я получила взамен? Ты решила бросить меня. И тебе это было все равно что раз плюнуть.
Энни была так потрясена признанием подруги, что какое-то время была не в силах выдавить из себя ни звука.