— Ну вот, — пропищал пронзительный голос, — что видят твои глаза, Хин? Мой племянник Предсказатель Дождя совсем потерял разум: позволил нашим гостям выехать на равнину.
Предсказатель Дождя повернулся к вновь прибывшим и пожал плечами.
— Его не удержишь так же, как не удержишь ветер, — ответил он, делая жест в сторону Перкара. — Мы с Ю-Ханом решили, что уж лучше отправимся с ними — по крайней мере присмотрим.
— Хин, — стряхнув с себя задумчивость, Перкар обернулся к тому, кто отчитывал Предсказателя Дождя, — скажи Братцу Коню, что у меня нет времени путешествовать со скоростью старика.
Хин — усталая с виду пятнистая собачонка — посмотрел на Перкара, слегка повилял хвостом и начал принюхиваться к запаху стада. Если он и передал его слова стоящему рядом старику, Перкар этого не заметил. Тем не менее старик — Братец Конь — бросил на юношу гневный взгляд. Он был ниже Перкара — в основном за счет кривых, как луки, ног. Удивительно, подумал Перкар, как этот большой рот с опущенными углами все же выглядит так, словно хитро улыбается. Может быть, улыбка прячется в лукаво блестящих темных глазах или, скорее, коричневая кожа тяжелого квадратного лица хранит воспоминание о тысяче прежних улыбок.
— Благодаря этой скорости я остаюсь в живых много дольше, чем это удастся тебе, — начал вразумлять его Братец Конь. — Да и ты хороша, внучка, — погрозил он пальцем Хизи. — Уж ты-то должна понимать, что не следует присоединяться к молодым людям, когда они отправляются куда-нибудь одни. Еще никогда не случалось, чтобы они не навлекли на себя все опасности, поджидающие по дороге. Вот и пусть молодые люди мчатся вперед, пусть обрушивают на себя все Неприятности. Они только на это и годятся.
— Ах, — ответила Хизи, — я и понятия не имела, что они хоть на что-нибудь годятся. Спасибо, шутсебе, за совет.
— Хорошо, шутсебе, — поклонился Перкар, обращаясь к Братцу Коню так же, как и Хизи: «шутсебе» — дедушка. Конечно, на самом деле они не были родственниками, но такое обращение к человеку преклонных лет — шестидесяти? восьмидесяти? — было проявлением обыкновенной вежливости. — Да и видишь, мы уже обнаружили все опасности.
— Вот как? В самом деле?
Перкар пожал плечами.
— Можешь сам посмотреть. — Он показал в сторону огромного стада.
— Я-то вижу, а вот видишь ли ты?
Перкар, нахмурившись, озадаченно посмотрел на старика.
— Что скажешь, Предсказатель Дождя? — спросил Братец Конь.
Молодой менг показал в сторону — ниже по склону и вправо.
— Я заметил там львицу. Она затаилась и следит за быками; нас учуяла, но не нападет.
Братец Конь ухмыльнулся, увидев, как Перкар разинул от удивления рот.
— Львица? — переспросила Хизи. — Львица неподалеку?
Предсказатель Дождя кивнул.
— Поэтому тебе и не следует бегать одной. Если бы львица притаилась здесь, а не ниже по склону, когда ты выбежала на вершину холма… — Он пожал плечами. Перкар почувствовал, как краснеет, осознав собственную непредусмотрительность. Конечно же, там, где пасется дикий скот, будут и дикие охотники.
— Почему ты ничего не сказал? — требовательно поинтересовалась Хизи.
— Я сказал бы — потом, — заверил ее Предсказатель Дождя. — Когда такой разговор никого бы не смутил. — Он бросил на Братца Коня укоризненный взгляд.
Старик только хмыкнул в ответ.
— Не забывай, племянник, что наши гости как дети в этой земле. Так с ними и нужно обходиться. — Он подошел к Перкару и хлопнул юношу по плечу. — Я совсем не имею в виду ничего обидного, внучек.
— Я знаю, — ответил тот. — И ты прав, как всегда.
— Каждый знает свою собственную землю лучше других, — вступил в разговор молчавший все время Нгангата. — Так что, я думаю, Предсказатель Дождя сказал бы и о второй львице — той, что прячется ниже по склону слева. В двадцати шагах отсюда. — Хотя его шепот был очень, очень тихим, он привлек внимание всех. Даже Братец Конь слегка вздрогнул.
— Выпрямитесь, — пробормотал старик. — Все выпрямитесь и отходите.
Перкар положил руку на эфес меча.
— Харка! — прошептал он.
«Да?» — ответил меч; голос его рождался в ушах Перкара — никто другой не мог его слышать.
— Эта львица…
«Я как раз ее заметил. Может быть, она и представляет некоторую опасность, но я не чувствую в ней намерения напасть». — Глаза Перкара независимо от воли юноши взглянули на ближайшую поросшую кустарником скалу; в самой чаще он увидел один желтый глаз и черный нос огромной кошки.
— А другая? Почему ты не предупредил меня о другой? «Она совсем не опасна. Мой долг — сохранять тебе жизнь, а вовсе не мешать тебе выглядеть дураком. Для такого дела потребовалось бы больше чар, чем те, что у меня есть».
— А как насчет Хизи? Она ведь могла подвергнуться опасности, когда убежала вперед.
«Я чувствую только ту опасность, что угрожает тебе, а не твоим друзьям», — ответил меч.
Четверо людей вернулись туда, где оставались их кони; Перкару показалось, что терпеливо ожидавший их, как и обещал, Ю-Хан насмешливо фыркнул.
Сидя в седлах, все подождали, пока Предсказатель Дождя осторожно вернулся на вершину холма, чтобы сделать приношение богу стада. Перкару было видно, как в воздух поднялся дымок; потом молодой кочевник запел прекрасным чистым голосом. Перкар опасался, что львица нападет на одинокого воина, но Предсказатель Дождя остался невредим. Юноша прекрасно понимал желание кочевника принести жертву: у себя на родине и он сам, и его семья старались ежедневными приношениями поддерживать хорошие отношения с богами пастбищ; так насколько же важнее это здесь, где земля и животные не приручены, где многие боги, наверное, похожи на ту львицу и смотрят на людей лишь как на возможную добычу. Перкар поежился. Теперь то, что им с Нгангатой предстояло вскоре сделать, выглядело совсем иначе. И как же глупо с его стороны подвергнуть Хизи такой опасности! Хотя она и научилась за шесть месяцев большему, чем казалось возможным, важно не забывать: девочка была узницей во дворце своего отца почти всю свою жизнь. У нее нет даже той естественной осторожности, что свойственна ему самому, хоть бдительность и мало что дает в этой лишенной деревьев стране. Перкар сам себе кивнул. Те намерения, что были у него раньше — предложить Хизи присоединиться к ним с Нгангатой в их путешествии, — теперь исчезли. С Братцем Конем она будет в безопасности: тот знает подстерегающие здесь опасности и уже много лет избегает их.
Принятое решение во многих смыслах принесло ему облегчение. Нельзя было отрицать: Перкар начал чувствовать привязанность к Хизи, хотя точно описать его чувства и было бы невозможно. В ней самой боль и недоверие переплелись в такой тугой узел, что юноше иногда хотелось обнять ее, защитить, как-то понять и облегчить ее страдания. Но Хизи с отвращением воспротивилась бы подобной близости; это только ожесточило бы ее. А в другое время Перкару вовсе не хотелось притрагиваться к Хизи, а уж тем более ее обнимать. Когда дело касалось этой принцессы, ему так много еще требовалось забыть…