— Какие?
— Ну… Как я могу предположить, доступ к самому лучшему сырью, меньше слежки. Или, например, за нами не будут наблюдать ночью.
Аннаиг почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
— Ах, Слир…
— Не льсти себе, — усмехнулась серокожая. — Я лишь подумала, возможно, тебе понравится приходить сюда чаще. Смотреть на небо. И не спать в шумной вонючей общей пещере. Я люблю здесь бывать, сидеть в одиночестве. Вряд ли кто-нибудь знает о моей привычке. Только я не смею это делать слишком часто.
— Тогда хорошо, — улыбнулась Аннаиг. — Это меня устраивает.
После первой бутылки вина Слир стала говорить свободнее.
— Я кое-что слыхала о твоем друге, — доверительно произнесла она.
Девушка поперхнулась и закашлялась.
— Правда? О Глазе? С ним все хорошо?
— Он в Клоаке Сущности.
— Что? — охрипшим голосом шепнула Аннаиг. Дурное известие поразило ее словно молния.
Но Слир широко улыбнулась.
— Нет, ты не о том подумала. Он не умер — он работает в Клоаке Сущности. Парень, который принес креветки, рассказывал о нем. Ты знала, что он может дышать под водой? Все работники Клоаки Сущности и Выгребных Ям только о нем и говорят.
— Конечно, я знала. Все аргониане могут дышать под водой. А он — аргонианин.
— Опять ты используешь непонятные и бессмысленные слова. Там, внизу, все похожи на него?
Аннаиг вспомнила резню в Лилмоте.
— Да, я думаю… — удрученно сказала она.
— О! Это любопытно и занятно!
— Никогда не смей… — яростно начала девушка, но вовремя себя одернула. Ей нужно следить за словами. Одно неосторожное высказывание, и ее замыслы будут раскрыты. А мыслей о том, чтобы остановить Умбриэль, ей здесь не простят.
Слир спокойно ждала.
— Ты когда-нибудь бывала выше? — неожиданно для себя спросила Аннаиг.
— Во дворцах? Нет. Но я мечтаю туда попасть. — Данмер нахмурилась. — Что это? — Она указала пальцем вверх, на малюсенький кусочек ночного неба, открывающийся их взорам.
Девушка вздохнула.
— Это звезды. Ты никогда раньше не видела звезды?
— Нет. А что это?
— Все зависит от того, кого ты спросишь или какую книгу прочитаешь. Некоторые утверждают, что это крошечные отверстия в мире Мундуса, а тот свет, что мы видим, не что иное, как внешний эфир. Другие полагают, что это части Магнуса, создавшего наш мир.
— Они красивые.
— Да. Это верно…
Потом они ели, пили вино, беседовали о том о сем. Впервые с того момента, как попала на Умбриэль, Аннаиг снова почувствовала себя обычным человеком. Когда Слир, устав после трудного дня, свернулась на подстилке, с головой накрывшись одеялом, девушка снова открыла медальон.
Ничего…
Это могло означать только одно — Щебетун больше не с Аттребусом.
Больше часа она ждала, надеясь, что принц все-таки ответит, но, так и не дождавшись, забылась в тревожном сне.
Лежавшие на траве трупы показались Колину похожими на сломанные куклы, разбросанные капризным ребенком. Он не мог никого из погибших представить живым, дышащим, говорящим, смеющимся, даже не мог посочувствовать тем, кто умер самой худшей смертью, — некоторые тела обуглились до неузнаваемости. Наверное, ему полагалось расстроиться или испугаться, но не получалось.
«Отлично, принц, — подумал он. — Мои поздравления. Отлично сработано, ваше высочество!»
— Не приближайтесь к телам! — приказал он королевским гвардейцам. Его люди в подобных предостережениях не нуждались — все как один мастера своего дела, не то что эти военные. — Поставьте дозоры на дороге и в лесу вокруг. Останавливайте любые повозки, задерживайте всех пешеходов и всадников, которые попытаются здесь проехать. Скажите своим, что на лагерь напали людоеды и нам потребуется время, чтобы во всем разобраться.
Он нахмурился и продолжал отдавать распоряжения.
— Джерринг! Ты будешь искать свидетелей. Нужно опросить всех, в каждой лачуге, в каждой окрестной усадьбе. Хэнд! Ты идешь к Вратам Одинокого и в Пиллз. Хьюлам! Ты возьмешь на себя Свитвотер и Истбридж. Соблюдайте осторожность. Покрутитесь в тавернах, послушайте, что болтают люди. Ну вы знаете, что нужно делать.
Сыщики кивнули почти одновременно.
— Да, инспектор!
Помощники ушли, а Колин продолжал осматривать местность.
Многие убитые погибли от стрел. У тех, кто не умер сразу, обнаружились ровные, сделанные умелой рукой разрезы на горле. Остальных погубило, по всей видимости, колдовство. Любопытно, что нападавшие потерь не понесли или сумели забрать тела своих.
Стрелы… Такими стрелами пользовались вояки из повстанческой армии графства Скингард, которые называли себя «Туземцами». На многих телах остались следы издевательств, что входило в обычай бунтарей-головорезов.
Колин наклонился над одним из трупов, обгоревшим, но не полностью обугленным, как другие. Одежда и драгоценности остались на месте — особенно бросался в глаза красивый перстень. А вот голова отсутствовала.
— Слишком просто. Слишком прозрачно… — пробормотал он.
Инспектор узнал перстень. Раньше он принадлежал наследному принцу Аттребусу.
Вроде бы все сходится. Конечно же, для «Туземцев» голова его высочества — самый желанный трофей. Но почему тогда они оставили перстень?
— О милосердные боги! — вздохнул кто-то рядом. — Это же принц!
Сдерживая всколыхнувшуюся ярость, Колин обернулся и увидел капитана Пандуса, застывшего с открытым ртом и выражением безмерного отчаяния на лице.
— Капитан! — зарычал инспектор. — Я же просил, чтобы никто не приближался к телам!
— Я — старший офицер! — Пандус покраснел. — Я командую отрядом! Да кто ты такой, что позволяешь себе кричать на меня и распоряжаться моими гвардейцами!
— Вы командовали отрядом, пока мы не нашли трупы! — отчеканил Колин. — Теперь приказы отдаю я.
— По какому праву?!
Сунув руку в заплечный мешок, Колин вытащил небольшой свиток и ткнул им в лицо капитану.
— Подпись императора, я надеюсь, вы знаете?
Глаза Пандуса вылезли из орбит. Он торопливо закивал.
— Вот и отлично. Тогда проследите, чтобы ваши люди тщательно выполняли мои приказы. И очень прошу вас: посоветуйте им помалкивать о том, что здесь увидели. Кстати, к вам это тоже относится.
— Слушаюсь, сэр! — гаркнул капитан.
— После того как я все осмотрю, нам понадобятся повозки. Много повозок, чтобы увезти все тела за один раз. Да… Их нужно будет чем-то накрыть. Попробуйте раздобыть в соседних селах. И повторяю — ни слова.