Войдя в контору, адвокат Перри Мейсон улыбнулся своей секретарше.
– Что нового, Делла?
Делла Стрит оторвалась от просмотра почты и сделала выразительный знак глазами.
– Шеф, если ты хочешь, чтобы от твоей влюбчивой регистраторши Герти была хоть какая-то польза, срочно избавься от Керри Даттона.
– А кто он такой, этот Даттон?
– Это молодой человек, весьма элегантно одетый. У него греческий профиль, как на камее, вьющиеся темные волосы, серые глаза и очень красивые губы. Своими широкими плечами, тонкой талией и всем прочим он может свести Герту с ума. Она не отводит от него глаз...
– И чего хочет этот Даттон?
– Секрет. Его визитная карточка гласит: «Советник по капиталовложениям». Он сказал лишь, что хочет видеть тебя по делу, весьма деликатному и сугубо личному, он боится огласки.
– Каков его возраст?
– Тридцать, может быть, тридцать два.
– Надеюсь, что это не подвох, чтобы впутать меня в темное дело, – пробормотал адвокат, садясь в кресло. – Как бы то ни было, мы его примем, хотя бы для того, чтобы спасти Герти от чар.
Делла вышла в приемную и впустила посетителя в кабинет. Мужчины пожали друг другу руки, после чего Даттон сказал:
– Я вам очень благодарен, мистер Мейсон, что вы меня приняли без предварительной записи, так как мое дело не терпит отлагательств...
– Прошу вас изложить суть дела без лишних предложений, – сказал Мейсон, любезным жестом предлагая посетителю сесть. – Боюсь только, что вам нужно было обратиться не ко мне. Как я понял, вы занимаетесь вопросами размещения капитала?
– А вы занимаетесь защитой преступников, не так ли? – живо перебил его Даттон.
– Ну, допустим...
– Значит, я пришел куда надо.
– Кто же преступник?
Даттон ткнул себя пальцем в грудь. Мейсон посмотрел на посетителя более внимательно.
– Вы арестованы и отпущены на поруки?
– Нет! – ответил Даттон, покачав головой. – Я пришел к вам как раз потому, что не хочу быть арестованным и попасть в тюрьму.
– У вас растрата?
– Да.
– Кто понес убытки?
– Дезире Эллис.
– На какую сумму?
– Можно считать, что на четверть миллиона долларов.
Мейсон наклонил голову:
– У каждого преступника есть право обращаться к адвокату за защитой... Но адвокат не может становиться соучастником преступления. После того что вы мне сказали, моя обязанность и долг – не только предупредить вас о неминуемости ареста, но и вызвать полицию, чтобы она выполнила свой долг.
– Не спешите, мистер Мейсон, вам еще неизвестны все факты.
– Но мне известно вполне достаточно для того...
– Может быть, вы все же позволите мне закончить свой рассказ?
– В вашем распоряжении две минуты, – ответил Мейсон. – Я крайне занят, и ваши дела интересуют меня не больше, чем вы сами.
Даттон покраснел, но тем не менее продолжил повествование.
– Темплтон Эллис, отец Дезире Эллис, умер четыре года назад. Он был одним из моих постоянных клиентов. В то время Дезире было всего двадцать три года, и ее увлечений отец не одобрял. Поэтому в своем завещании Эллис-отец доверил мне все свое состояние с тем условием, чтобы я обеспечивал дочь средствами на все необходимые расходы, но в соответствии с моим пониманием того, что ей действительно необходимо. При этом он дал право расходовать средства и из основного капитала, но лишь при условии, что я сочту это разумным. Мне было дано право свободно покупать и продавать ценности по своему усмотрению.
– То есть Эллис-отец поручил вам распоряжаться состоянием дочери?
– Да, он сделал это для защиты ее состояния от нее самой.
– Но принял ли он какие-нибудь меры для защиты интересов дочери от вас?
– Никаких!
Молчание Мейсона было достаточно красноречивым.
– Общая сумма наследства составляла более ста тысяч долларов, а за четыре года, прошедших после кончины отца, я передал ей примерно сто десять тысяч долларов.
Мейсон нахмурился:
– Мне послышалось, вы говорили о растрате четверти миллиона?
– Да... в некотором смысле.
– Не понимаю.
– Отец Дезире хотел, чтобы я сохранил то, что он оставил, но он вовсе не запрещал мне покупать и продавать. В частности, у него был пакет акций компании «Стир Ринд Ойл», которые я продал, не говоря никому ни слова, так же как и бумаги других, таких же неперспективных компаний, к которым он испытывал слабость по личным причинам. Сумма, которую я получил после продажи этих акций, оказалась значительной, и я разделил ее на три части. На первую я купил надежные ценные бумаги, на вторую приобрел акции, которые, по имеющимся у меня сведениям, имели серьезные шансы повыситься в цене. На последнюю треть я приобрел земельные участки в районах, которые, на мой взгляд, должны были быстро развиваться. Позднее я продал все это с большой выгодой, и таким образом возникла сумма в четверть миллиона.
– Но разве вы не были обязаны ежегодно отчитываться наследнице в своих действиях?
– Я никогда этого не делал, и она никогда не требовала у меня отчета.
– Она никогда не интересовалась, что стало с ее деньгами?
– Ей казалось, что она знает. Сейчас она уверена, что у нее не осталось ни цента, поскольку я ежемесячно давал ей не менее двух тысяч долларов с самого дня смерти ее отца.
– Две тысячи долларов в месяц? Полагаю, она должна была откладывать часть этой суммы?
– Напротив, у нее вскоре появились долги. Нет большей простофили в денежных делах, чем она, простите за вульгарное выражение. Она не стеснялась занимать у кого только можно. Тогда я положил все деньги на свое имя.
– Вы совершили все виды преступления – растрату, присвоение имущества, злоупотребление доверием и тому подобное.
Мейсон переглянулся с Деллой, сидевшей в углу комнаты.
– Да, – подтвердил Даттон, – но я продолжаю считать, что поступил правильно.
– Чего же вы хотите от меня? – спросил Мейсон.