– Что такое? – пробормотал Жэнь-дин, окончательно просыпаясь.
– Все готово для начала торжественного пира, о государь, – проговорил евнух, кланяясь. – Я немедленно пришлю слуг, дабы они помогли вам облачиться.
– Да, да, – рассеянно кивнул Жэнь-дин. Он перевел взгляд на свои руки и увидел, что все еще сжимает шкатулку с венцом.
Император откинул крышку шкатулки, чтобы достать венец, и побледнел. Побледнел и евнух.
– Мой владыка, – прошептал он испуганно.
Венец в шкатулке был, и император достал его. Но двенадцати нитей драконьего жемчуга, ранее крепившихся к венцу, не было и помину. Вместо них в двенадцать петель были продернуты длинные тонкие медные волоски…
– Медноволосый Тжонг, – прошептал император, чувствуя, что в сердце заплескалась неукротимая ярость. – Стража! Ко мне, сюда!
Евнух порскнул прочь.
…Через три минуты перед государем стояли четыре верховных начальника дворцовой стражи и мрачно созерцали оскверненный венец.
– Я хочу знать, – размеренно говорил государь, – как этот негодяй незамеченным проник во дворец. Кроме того, я хочу знать, каким образом он, миновав все сторожевые посты, добрался до моих покоев. И далее, мне необходимы сведения о том, где находится Медноволосый Тжонг и когда он будет пойман. Велите каллиграфическому ведомству написать сотни объявлений, и пусть их расклеят по всему Тэнкину и окрестностям! Я, император Жэнь-дин, повелеваю всякому порядочному гражданину Пренебесного Селения приложить все усилия к обнаружению и поимке Медноволосого Тжонга. За сведения о местонахождении лиходея награда пять тысяч фыней. За голову злодея награда двести тысяч фыней и княжеский титул! Ищите и найдите его!
Отдав эти распоряжения, расстроенный император позволил слугам облачить себя для пира. Впрочем, следует сказать, что государю было совсем не до пиршества и увеселений. И тревожила его не только бессовестная выходка Медноволосого Тжонга. Государь думал о том, что никогда не встретит наяву приснившуюся ему красавицу, а это повергало его в безысходную печаль…
…Пир между тем был роскошным. На столах стояли самые изысканные яства и вина; десятки музыкантов, танцовщиц и певцов услаждали зрение и слух пирующих. За окнами вспыхивали потешные огни и шумели толпы придворных, радующихся празднику весны…-
Дворцовые дамы, нарядные, раскрасневшиеся и осмелевшие от вина, решили устроить в честь государя потешное представление. Но Жэнь-дин смотрел представление рассеянно. Голова императора туманилась, взор застилала пелена, почему-то хотелось плакать…
– Государь, что с вами? Вы бледны, – проговорил один из министров.
Император ничего не ответил и в обмороке упал навзничь.
Пир тотчас же прекратился. Слуги унесли императора на носилках. В государевы покои были призваны дворцовые лекари. Они осмотрели императора и доложили министрам, что у государя сильнейшая лихорадка, вызванная какими-то переживаниями. Государь бредит, не приходит в себя и никого не узнает.
Слух о болезни государя быстро разнесся по столице. Праздничное веселье сменилось постом и молитвами – чуть ли не в каждом доме приносили жертвы и воскуряли ароматы, молясь о благополучии и здоровье молодого императора. Даже на джонке госпожи Су Данян прекратились всякие развлечения.
На следующий день были срочно созваны верховные министры.
– Здоровье государя не улучшилось, – сказал один министр.
– Лекари делают все возможное, но не надеются, – сказал другой.
– У государя нет наследника и нет императрицы, – многозначительно добавил третий, и после этой фразы все министры долго молчали.
– Необходимо срочно известить всемилостивую принцессу Фэйянь о болезни ее светлейшего брата, – заявил четвертый.
И с этим заявлением все согласились. Немедленно было составлено послание принцессе Фэйянь и вызван почтовый дракончик. Молодой, но полностью осознающий важность порученного ему дела. Он резво взмахнул крылами и унесся ввысь, едва ему передали свиток с печальными новостями.
– Вызовем лучших гадателей Империи, – решили министры. – Пусть они соберутся и предскажут судьбу императора. В случае печального исхода нам придется решать, кто займет Яшмовый престол.
Дождь над рекой Цанхе,
Дождь над святой столицей.
Дождь позолоту крыш
Смыл в бесконечность луж…
В каждом моем стихе
Мне будет солнце сниться,
Будет расти камыш —
Бог неотпетых душ.
Дождь над дворцом. И дождь
Льет над моей лачугой.
Старый гнилой тростник
Не защитит меня.
Спросят: «Чего ты ждешь?»
Я отвечаю: «Чуда!
Чтоб новый мир возник
За два иль за три дня!
Чтобы с души короста
Спала. И свет чудесный,
Радостный и манящий,
Все осветил на миг…
Но это так непросто.
Дождь напевает песни.
Голос его звенящий
Будит уснувший мир.
Болезнь императора погрузила страну в печаль, но не могла остановить течения жизни. Едва прошел праздник Борозды, как на дверях Зала Возвышенной Мудрости вывесили результаты экзаменов на степень цзиньши. Соискатели, три луны назад писавшие сочинения, в волнении собрались у широких белых досок с иероглифами фамилий счастливчиков. Были тут и наши старые знакомые – поэт Юйлин Шэнь итомный северный красавец Ши Мин.
Ши Мин внимательно просмотрел список и просиял:
– Слава Небесной Канцелярии! Мое сочинение получило одну из высших оценок! Теперь мне, несомненно, дадут степень цзиньши и какой-нибудь пост в государственной управе! Это надо отпраздновать, брат!
Юйлин Шэнь между тем стоял перед доской со списком, и на лице его отражалась растерянность.
– Весьма странно, – сказал он. – Но моего имени нет в списке прошедших испытания.
– Что? – поразился Ши Мин. – Этого не может быть, брат!
– Да вот, взгляни сам…
Ши Мин еще раз пробежал глазами список.
– Вот чудеса, – протянул он. И тут же подозвал служителя из Зала Возвышенной Мудрости: – Эй, приятель!
Тот подбежал:
– Что угодно молодому господину?
– Скажи-ка, здесь вывешены списки с окончательным решением?
– Истинно так. Все сочинения проверены и оценены самим господином Лу Синем, первым императорским каллиграфом.
– Я же говорил, – махнул рукой Юйлин Шэнь. Было видно, как он огорчен.
– Не печалься, брат, – постарался утешить его Ши Мин. – В следующем году опять попробуешь себя в сдаче экзаменов.