— Спасибо, но нет. Я предпочитаю скромную оплату и свободу.
— Ну как угодно. — Сметанин достал из пиджака бумажник, вынул из него купюрку в пятьсот рублей и протянул ее мне. Я взяла:
— Спасибо.
— Это вам спасибо, госпожа Рязанова. Вы можете быть свободны. Алексей ждет за дверью. Он отвезет вас домой.
Я поднялась со своего места, взяла шкатулку и, не попрощавшись с астрологом, вышла за дверь.
И меня действительно ждал Алексей. Он сидел перед небольшим камином-имитацией и задумчиво смотрел на искусственное пламя.
— Эй! — помахала я рукой перед его носом. — Не впадайте в транс, пожалуйста. Вам велено отвезти меня домой.
Алексей встряхнулся, словно действительно пребывал в трансе.
— Ох, Вероника, извините. Я… я задремал с открытыми глазами.
— Или сочиняли новое стихотворение, признавайтесь.
— Нет, нет. Просто глубоко задумался. Что ж, все закончилось?
— Да, я погадала вашему дяде. Правда, впечатление от моего гадания слегка подпортил господин Князев.
— Астролог? А он-то здесь при чем?
— Он заявил, что я плохая гадалка и делаю плохие предсказания. Дескать, его астрологический прогноз вернее. На этой почве мы слегка поцапались. Но теперь это неважно. Важно то, что я хочу домой.
— Я отвезу вас.
— Да уж будьте так любезны.
Всю обратную дорогу мы провели в молчании. Алексей яростно давил на газ, словно хотел поскорее отвезти меня домой и покончить со всем этим. Когда мы въехали в черту города, мой визави нарушил молчание:
— Так что, Ника, вы пойдете?
— Куда?
— В чайную "Одинокий дракон"?
— Зачем?
— Ну, вы вроде бы хотели послушать мои стихи.
— Ах, ну да. Послушайте, ведь в городе есть, по-моему, литературное кафе. Называется "Муза". Давайте поедем туда.
— Вы там уже бывали?
— Не помню, Алексей. У меня иногда бывают досадные провалы в памяти. Но я думаю, что ничего плохого не будет, если мы вдвоем там побываем. Кстати, я голодна. И не прочь чего-нибудь выпить. Хотя бы и безалкогольного.
— Тогда едем. — И машина Алексея решительно запетляла среди узких улочек и переулков Щедрого.
Наконец мы подъехали к кафе "Муза". Вошли в кафе. Было еще рано для того, чтобы здесь собрались многочисленные завсегдатаи. Большинство столиков были свободны.
Мы сели за столик под большим фотопортретом Пастернака. Подошла девушка в клетчатом переднике:
— Вы уже готовы сделать заказ?
— Мне омлет и молочный коктейль, — сказала я, а Алексей добавил: — Омлет и пепси-колу.
Заказ принесли быстро. Мы принялись за еду. Покончив с омлетами и напитками, минут двадцать мы молчали и не знали, куда девать глаза. Во мне нарастало какое-то смущение. Я кашлянула:
— Что ж, Алексей, вы обещали стихи.
— Хорошо, — смутился Алексей, и я поняла, что мне правится, как он смущается. — Хорошо, я прочту.
И то, что прозвучало после, было словно продолжением его скромной и самоуничижительной речи:
Хорошо, хорошо, хорошо,
Что оставлены розы и рифмы,
Что историей Древнего Рима
Для меня этот месяц прошел.
Благодать, благодать, благодать,
Благодарность за краткую память…
Разучившись отчаянно падать,
Я уже не сумею летать.
Красота, красота, красота —
От метели дожить до метели.
И зачем мы когда-то хотели
Оставлять за собой города?
Белизна, белизна, белизна
Непорочной тетрадной страницы.
И, возможно, мне стоит гордиться
Тем, что жизнь так проста и ясна.
— Это странные стихи, — сказала я после некоторого молчания. — Но в них есть красота. Читайте еще.
— Не могу, — сказал Алексей. — Не могу, пока вон тот парень не перестанет откровенно пялиться на вас, Вероника.
— Где парень? Какой парень?
— Вон за тем столиком, под портретом Лорки. Я глянула.
Парень был незнаком мне и в то же время…
Знаком, будто родной.
Дежавю.
Я заставила себя улыбнуться и помахать парню рукой. Он покраснел и встал. И тут я поймала себя на мысли, что этот парень похож на шкаф.
Шкаф двинулся к нашему столику. Алексей слегка неприязненно поглядел на него.
— Это ваш знакомый, Вероника? — спросил он.
— Я еще не решила, — отмахнулась я.
— То есть как?
— Да вот так.
Шкаф подошел к столику. Я снизу вверх вопросительно поглядела на него.
— Здравствуй, Вероника, — сказал шкаф.
— Привет, — ответила я. — Вы кто?
— Ты меня не помнишь? — поразился шкаф.
— А должна?
— Мы же… Ты и я…
— Мне, вероятно, стоит уйти, — довольно громко сказал Алексей. — А то я, похоже, мешаю вам двоим.
— Нет, не мешаешь, — спокойно отмела я его попытку ретироваться, — Я совсем не знаю этого парня. Хотя он явно знает меня. Присядьте, сэр. Давайте закажем по безалкогольному коктейлю и разберемся, кто с кем знаком.
Шкаф сел. Во всей его позе читалось напряжение.
— Неужели ты меня действительно забыла? — с отчаянием в голосе спросил он.
— Сожалею, но это так. Возможно, нам стоит познакомиться снова?
— Меня зовут Санди. Как Санди Пруэля из гриновской "Золотой цепи".
— Я Алексей, — напряженно представился мой визави.
Джентльмены натянуто пожали друг другу руки. И тут Алексей сказал:
— Послушай, а ты не тот Санди, который написал "Время кораблей"?
— Тот.
— Слушай, это же здорово! Потрясающие стихи! Я когда прочел, все мечтал с тобой познакомиться! Очень рад, что мы вот так встретились.
— Да уж… А ты не тот Алексей… Иванов, кажется, который написал поэму "Рефрен"?
— Тот. А ты читал эту поэму?
— Конечно. И ужасно тебе завидовал. У тебя такая оркестровка ямбов, просто высший пилотаж!
— Ха-ха-ха! Вот уж довелось встретиться! Ну, будем знакомы!
Они чокнулись бокалами с безалкогольным коктейлем. Лица у обоих светились счастьем.
Пригубив коктейль, они начали горячо обсуждать творчество Сесара Вальехо, совершенно не обращая на меня внимания. Я почувствовала себя невидимкой.