Дмитрий Алексеевич подумал, что эта идея с самого начала была пустой тратой времени.
– Пойдемте дальше! – сказал он домоправительнице. – Может быть, мы еще раз сюда вернемся, только позднее.
– Пожалуйста, смотрите сколько хотите! – ответила женщина и повела их дальше по квартире. – Вот здесь – кухня… разумеется, все оборудование изготовлено в Германии по специальному заказу… мебель из массива дерева ценных пород…
– Да, вот что я еще хотел спросить, – проговорил Старыгин, мельком взглянув на кухню, напоминавшую рубку космического корабля из фантастического сериала. – Вся квартира очень осовременена. А осталось ли здесь что-то, что напоминает о прошлом? Ведь это – старинный дом, с богатой историей…
– Да, – домоправительница заметно поскучнела, – дом старинный, только квартира была в ужасном состоянии! Здесь ведь много лет была коммуналка, очень запущенная. Вы можете себе представить, что здесь творилось! Хотя дизайнер кое-что попытался сохранить. Например, в кабинете Антона Васильевича почти не тронули стены, только, само собой, заново оштукатурили и выкрасили…
– Да? Очень интересно! – оживился Старыгин. – Покажите нам, пожалуйста, кабинет!
– Да, обязательно… – Домоправительница открыла следующую дверь и пропустила посетителей внутрь.
Здесь была та же бьющая в глаза роскошь, что и в остальных комнатах, только с намеком не на современный стиль, а на классику: тяжелые книжные шкафы из красного дерева, массивные кресла, обитые тисненой кожей, бронза и позолота светильников…
Но Дмитрий Алексеевич смотрел не на обстановку кабинета, а на Лидию.
Лицо женщины начало удивительным образом меняться, как будто она встретила старого знакомого, которого не видела с детства. Новое выражение проступало на ее лице, как проступает рисунок на детской переводной картинке.
Чтобы домоправительница не заметила происходящих с Лидией перемен и ничего не заподозрила, Дмитрий Алексеевич решил отвлечь ее разговором.
– Скажите, – обратился он к женщине, – а почему Антон Васильевич решил продать эту квартиру? Ведь он вложил в нее столько труда и денег… здесь все так продуманно…
– Я не обсуждаю дела своего хозяина… – проговорила домоправительница несколько сухо.
Правда, тут же она понизила голос, покосилась на входную дверь, как будто ее кто-то мог подслушать, и продолжила совсем другим тоном:
– Вообще-то, у него дела пошли гораздо хуже в связи с кризисом, ему срочно нужно рассчитаться с долгами по кредитам, поэтому он хочет как можно скорее продать эту квартиру… Я слышала, как он говорил это по телефону, но я, конечно, не должна это ни с кем обсуждать. Вы не подумайте, что я болтлива, я никогда ни с кем не обсуждаю своих хозяев, у меня нет такой привычки…
Она сделала паузу и добавила:
– Но если вы купите эту квартиру, вам ведь, наверное, понадобится опытная экономка? Может быть, вы возьмете меня? У меня большой опыт работы по дому, кроме того, я хорошо знаю эту квартиру, что тоже немаловажно…
– Мы непременно подумаем над вашим предложением! – заверил женщину Старыгин. – А сейчас… вы не могли бы сварить нам по чашке кофе?
– Эспрессо? Капучино? Кофе по-венски? Латте? – отбарабанила экономка, преданно глядя на Дмитирия Алексеевича. – Может быть, кофе по-турецки, в горячем песке? Это будет немного дольше, но если вы пожелаете…
– Да, пожалуйста, кофе по-турецки!
Разумеется, это был только благовидный повод, чтобы отправить экономку на кухню, причем чем дольше она будет отсутствовать, тем лучше.
Она с готовностью кинулась исполнять поручение, а Старыгин повернулся к Лидии:
– Ну как, вы узнаете эту комнату?
– Да, кажется, это именно она… – ответила Лидия неуверенно, – конечно, здесь все изменилось, но эти окна, и вот этот выступ стены был на том же месте…
Она растерянно огляделась, как будто пыталась сквозь дорогую отделку и пафосную обстановку разглядеть прежний вид этой комнаты, разглядеть собственное прошлое.
– Вот там, между окнами, стояло кресло… в нем сидел старик… а здесь, справа от окна, висели на стене две картины…
– Две? – переспросил Старыгин.
– Да… одна из них – та самая, которую вы мне показывали в своей мастерской, а вторая… – Она резко побледнела, прикрыла глаза, сжала губы и прошептала едва слышно: – Нет… не хочу… не надо…
– Что с вами? – забеспокоился Старыгин. – Вам нехорошо?
– Эта картина… – Лидия снова открыла глаза, взглянула на Дмитрия Алексеевича, словно прося у него поддержки. – Эта картина… та, что висела слева… я не могу вспомнить, что на ней было изображено – но это было что-то страшное!..
Она помолчала и добавила вполголоса:
– Однако мне кажется, что если я преодолею свой страх и вспомню эту картину – вместе с ней я вспомню и все остальное… ко мне вернется утраченная память, вернется потерянная часть моей жизни!
Она шагнула вперед, прикоснулась к стене, как будто надеялась, что осязание поможет ей вернуть утраченную память.
И с ней действительно что-то произошло.
Узкая спина Лидии напряглась, плечи задрожали. Старыгин подумал, что она плачет. Он шагнул к ней, положил руку на плечо в стремлении помочь, защитить…
Но Лидия резким движением плеча сбросила его руку, повернулась к нему лицом.
Она удивительно и странно изменилась. Глаза ее стали темно-лиловыми, они горели мрачным предгрозовым огнем. Лицо сделалось тверже и увереннее, губы сузились, возле них обозначилась резкая, энергичная складка.
Старыгин подумал, что разозлил ее своей неуместной жалостью, но, вглядевшись в ее лицо, он понял, что Лидия вовсе не думает сейчас о нем, больше того – она его просто не замечает. Ее мысли были заняты чем-то совсем другим, чем-то своим, чем-то опасным и тревожным.
– Что с вами? – удивленно спросил Дмитрий Алексеевич. – Вы что-то вспомнили? К вам вернулась память?
И его голос словно разбудил ее от странного сна. Лицо Лидии опять разгладилось, складка у рта исчезла, губы стали мягкими и трогательными, а в глазах снова проступила морская полуденная зелень.
– Нет… – проговорила она неуверенным, надтреснутым голосом, – я не знаю… мне показалось, что еще немного – и я действительно вспомню… еще совсем немного…
Дверь кабинета открылась, и появилась экономка, катя перед собой стеклянный столик на колесиках. На столике дымились две чашки кофе, рядом стояла вазочка с домашним печеньем. На лице экономки было выражение фальшивого гостеприимства.
– А вот и ко-офе! – пропела она приторно-сладким, слишком приветливым голосом. – Как вы просили, кофе по-турецки! Сварено по всем правилам, в горячем песке…