— Не уйду, пока не скажешь, почему швыряешься ботинками.
Синтия повернулась спиной, чтобы поискать, что можно бросить еще. В кровати лежал камень для обогрева, но это было уж слишком.
— Ты не ожидала, что меня расстроят твои… смелые проделки в юности?
— Ты что, совсем ничего не понял? Я просто сказала тебе, что мы можем стать любовниками, а ты все твердишь мне про другого мужчину!
Ник остановился в центре комнаты. Руки, которые он поднял, чтобы защититься, упали вниз.
— О, теперь я, кажется, понимаю.
— Я не говорила, что ты можешь кричать на меня.
Синтия решила, что не станет плакать. Ей было больно и обидно, но она не заплачет.
— Я кричал? Прости. — Синтия увидела, как покраснело его лицо. — Прости, мы не можем стать любовниками.
У нее перехватило горло, сердце едва не остановилось в груди.
— Думаю, ты прав. Я ведь теперь испорченный товар.
Синтия увидела в его глазах неподдельный ужас.
— Я не это имел в виду, Совсем не это, Синтия.
— Тогда что?
— Я… — Он покраснел еще больше, почти так, как если бы смущался. — Ты мой друг, Синтия. Я не могу заниматься с тобой этим. Ты мой друг.
Синтия кивнула. Это правильно. Она чувствовала, что правильно. Но ей хотелось большего.
— Я знаю, Ник. Мне просто хотелось попросить немного больше для нас. Хоть немножко больше. Пока нам обоим не придется уехать.
По его лицу, словно взмах темных крыльев, промелькнула боль.
— Я бы тоже хотел большего, — прошептал Ник. — Но я не могу. Не с тобой.
На этот раз больно было ей. Словно тысячи крошечных птиц сидели у нее на груди и били крыльями все быстрее и быстрее.
— Не со мной, — пробормотала Синтия, кивая.
Она не была одной из тех женщин. Тех лондонских женщин, которые знали, как танцевать, флиртовать и соблазнять симпатичных мужчин. Она была женщиной, с которой мужчина может дружить. И всегда была такой?
«Они не такие, как ты», — сказал ей Ник. Синтия посмотрела на свое простое деревенское платье и подумала о кружевах и парфюме, пудре и изящных туфельках, которые окажутся бесполезным оружием, если бросить их в голову мужчине. И хотя его слова практически убили ее, девушка нашла в себе силы улыбнуться:
— Я все понимаю, Ник.
— Нет, ты не можешь понять, Син, — покачал головой Ник, оторвав взгляд от пола. — И я бы не хотел, чтобы ты поняла.
И, словно прощаясь, Ник поднял руку и оставил ее одну. Девушка заставила себя подойти к двери в коридор.
Миссис Пелл понадобится помощь в приготовлении ужина, и Синтия, по крайней мере, для этого могла пригодиться.
— Я нашел это, — вклинился в ее сон глубокий голос.
Обнаженный Николас стоял в плещущихся волнах и улыбался красивой женщине в платье из серебристого кружева. Блондинка хихикала и обмахивалась изящным веером. Когда солнечный свет попал на сверкающий камень на ручке веера, радужное отражение заиграло на груди Ланкастера.
Леди провела отполированным ноготком по его коже, повторяя путь отраженных солнечных лучей.
Разве она не знает, что в соленой воде ее платье испортится?
— Синтия, — сказал Ник, поворачиваясь к ней спиной. Он взял руку той леди и поднес к губам, чтобы поцеловать ее пальцы. — Просыпайся.
Он, очевидно, хочет, чтобы Синтия оставила их одних. Но пусть она будет проклята, если позволит этой женщине завладеть Ником.
— Вставай, женщина!
Ее схватила чья-то рука и потащила от берега.
Синтия приподнялась, открыла глаза и поняла, что над ней склонился Ник.
— Я нашел это.
Он помахал дневником у нее перед лицом.
— Я знаю, — проворчала она. — Я сама отдала его тебе.
Синтия оттолкнула его руку и рухнула в постель. Ночью она долго вертелась, переворачивалась с боку на бок и была не готова встретиться лицом к лицу с мужчиной, который был причиной ее беспокойства.
— Ты искала не в том месте, Син.
Синтия зарылась головой под подушку.
— Ты слушаешь меня? — Ник вырвал из ее рук подушку и бросил на пол. — Ты ищешь не в том месте.
— Который час?
— Скоро рассвет. Смотри сюда.
Синтия услышала шелест бумаги и уловила запах плесени, исходивший от старого дневника. Когда она открыла глаза, то прямо перед носом обнаружила неясные очертания чернил на белом листе.
— Отлично, — прорычала она. — Позволь мне хотя бы сесть.
Она оперлась руками о кровать, а Ник заботливо сунул ей подушку под спину и положил на колени дневник, чтобы самому можно было держать лампу.
— Ты видишь вот это?
Он указал на строчку внизу страницы.
— «Вниз по дорожке для верховой езды», — прочитала Синтия. — Я знаю. Я читала это сотни раз.
— Правильно. Но этот дневник был написан в тысяча семьсот девяносто седьмом году, Син.
— И что?
— Он, должно быть, имел в виду старую дорожку для верховой езды, а не ту, которой мы пользуемся теперь.
— Какую такую старую дорожку?
— Ту, которая проходит по другой стороне деревни. По ней можно добраться до старого водопада, помнишь? Я забыл, ты никогда не ездила верхом в детстве, а мы с Тимоти хотя бы раз в неделю выезжали.
— Старая дорожка, — пробормотала Синтия. Ее захлестнула волна предчувствия. — Ник… Ник! Похоже, ты прав!
— Я знаю. — Он улыбался ей, как маленький мальчик, гордящийся способностями шифровальщика.
Несмотря на усталость, невзирая на боль, которую она чувствовала, находясь рядом с ним, Синтия улыбнулась. Он был очаровательным, как маленький щенок. И таким же растрепанным. Ник по-прежнему был в той же одежде, в которую переоделся к ужину. То ли он спал в ней, то ли расположился в кресле и читал всю ночь. У Синтии на этот счет были свои подозрения. От него пахло вином.
— Начнем поиски сегодня, — восхищенно хлопнула в ладоши Синтия.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты шла.
— Но…
— Это небезопасно. Этот Брэм может бродить где-нибудь поблизости.
— Но ты даже не знаешь, он ли это был!
— Правильно. Поэтому сегодня я собираюсь в деревню. Но прежде чем ты меня перебила, я хотел сказать следующее: если ты настаиваешь пойти на скалы со мной, то надо идти сейчас, до рассвета. Мы возьмем экипаж, чтобы доехать до этой дорожки, и постараемся уложиться за пару часов. Разумно?