Он вдруг усмехнулся и спросил:
— Неужели огромное?
— Ну… я хотела сказать… Увидимся за обедом, мистер Бертран.
По-прежнему глядя в пол, Марисса пошарила за спиной в поисках дверной ручки. Ей хотелось побыстрее уйти, но при этом у нее было странное чувство… Казалось, что она что-то делает неправильно. Более того, сейчас ей было ужасно стыдно, хотя раньше она не испытывала такого стыда.
— Марисса, мы ведь все еще помолвлены, — сказал Джуд, глядя на нее с грустной улыбкой.
Она судорожно сглотнула.
— Да, полагаю, что так. По крайней мере до тех пор, пока все не уладится.
— Согласен, — кивнул Джуд.
И снова улыбнулся.
Тут Марисса наконец отыскала дверную ручку и, распахнув дверь, выскочила из комнаты. Оказавшись в коридоре, она осмотрелась, но никого не заметила. Следовательно, никто не знал, что она заходила в комнату Джуда. С облегчением вздохнув, Марисса быстро прошла по коридору. Завернув за угол, замедлила шаг.
«Наконец-то этот кошмар закончился, — думала она, приближаясь к своей комнате. — Во всяком случае, почти закончился. Что же касается неприятного ощущения в груди, то это просто от нервов. Действительно, от чего же еще?»
— Я не понимаю, что он до сих пор здесь делает, — бурчала Марисса, поднимаясь по ступенькам, ведущим к главному входу особняка Фреймершемов.
Эйдан, шедший с ней рядом, с улыбкой ответил:
— Джуд — мой гость, дорогая. Поскольку я еще не уехал отсюда, то и он остается здесь. Но скажи мне, почему его присутствие так тебя раздражает? Ведь Джуд для тебя ничего не значит — во всяком случае, ты так сказала. Следовательно, ты могла бы просто не замечать его, не так ли?
Марисса промолчала, потому что ей нечего было сказать. После разговора в комнате Джуда прошла неделя. И всю эту неделю ее терзало чувство вины.
Повернув голову, она заметила Джуда, шедшего сзади и помогавшего тетушке Офелии подниматься по ступеням. Кузен Гарри шел вместе с Бет и Нанетт, а Эдвард уже успел ввести мать в огромный бальный зал особняка.
Откашлявшись, Марисса наконец проговорила:
— Просто его присутствие напоминает мне о том, чего мне не следовало делать. Вот и все.
Эйдан снова улыбнулся:
— Что ж, дорогая, я очень рад, что ты способна испытывать чувство вины. Но если честно, то на месте Эдварда я бы отшлепал тебя хорошенько.
Марисса насупилась. «Какой же Эйдан лицемер», — подумала она. Но Марисса прекрасно знала характер брата, поэтому воздержалась от упреков. Немного помолчав, она вновь заговорила:
— Разумеется, я испытываю сожаление. И я, конечно же, не хотела, чтобы мои неприятности отразились на вас на всех. Но теперь мне очень хочется забыть об этом, а присутствие Джуда…
— Не все так просто, дорогая сестра, — перебил Эйдан. — Ведь пока что мы не знаем, как поведет себя Питер Уайт. Но могу сказать тебе следующее. Если ты не испытываешь облегчения, это признак ума.
Марисса в раздражении передернула плечами.
— Благодарю за комплимент, дорогой брат.
Эйдан громко рассмеялся. Взглянув на сестру, проговорил:
— Видишь ли, моя дорогая, ты родилась в такой семье, где скандалы неизбежны. Но будем надеяться, что история с Питером Уайтом окажется самым неприятным из всех тех скандалов, что тебе еще предстоит пережить.
Марисса с улыбкой кивнула:
— Да, будем надеяться. — Тут они наконец приблизились ко входу в зал, и она спросила: — Эйдан, ты потанцуешь со мной сегодня вечером?
— Но я же здесь… — ответил он со вздохом. — Так что придется потанцевать.
— Очень мило с твоей стороны.
Марисса рассмеялась.
— Да, я ужасно милый, — отозвался Эйдан с ухмылкой.
Он поцеловал сестру в щеку и тотчас же отошел от нее.
Марисса прекрасно знала: брат отправился к буфету, чтобы подкрепиться несколькими порциями бренди. Что ж, а она подкрепит себя танцами.
Поприветствовав хозяйку, Марисса станцевала с двумя джентльменами, с которыми раньше не встречалась. Бал в особняке Фреймершемов, находившемся неподалеку от их поместья, всегда был одним из самых ее любимых, поскольку здесь собиралось множество гостей, а слуги постоянно обносили всех бокалами с шампанским и пуншем.
К тому же в этой суете было легко потерять из виду Джуда и хотя бы на время забыть о его существовании. И здесь она по-настоящему веселилась. Когда же к ней подошел красивый молодой человек, желавший пригласить ее на следующий танец, Марисса с удовольствием согласилась, и ей не пришлось изображать любезность — она действительно была рада этой встрече. Она уже дважды встречалась с этим джентльменом в Лондоне, и он еще тогда ей очень понравился. Его небесно-голубые глаза и гладко выбритые щеки породили мечты о поцелуях… и даже о чем-то большем.
Когда же мистер Эриксон вел ее к центру танцевальной площадки, она трепетала от прикосновений его руки, обтянутой перчаткой, и мысленно восклицала: «Господи, какой он милый! Ох, как было бы приятно обнять его покрепче!»
Через минуту-другую дошла очередь до фигуры в танце, когда партнеры отделяются друг от друга, и Марисса, воспользовавшись возможностью, окинула взглядом своего партнера. Мистер Эриксон был прекрасно сложен, то есть отличался стройностью и элегантностью. Покрой его брюк был великолепен, а фрак сидел на нем идеально. Однако что-то ее смущало, что-то озадачивало… Но что же именно?..
И тут Мариссу вдруг осенило: она при всем желании не могла представить, что мистер Эриксон вдруг подхватил бы ее сейчас на руки и понес в какую-нибудь отдельную комнату, где можно было бы без помех предаваться любви.
Марисса заставила себя улыбнуться, когда ее партнер заговорщически подмигнул ей. Но это его подмигивание, конечно же, ничего не значило. Вряд ли он был способен на настоящий поцелуй — страстный и возбуждающий. Разумеется, он вполне мог бы поцеловать ее, но Марисса почему-то была абсолютно уверена: поцелуи мистера Эриксона наверняка были бы весьма деликатными, возможно, даже искусными, — но ни в коем случае не страстными и возбуждающими.
Да и руки у мистера Эриксона совсем не такие, какие требовались для того, чтобы подхватить женщину словно пушинку и уложить на кровать. «И вообще он едва ли мог бы исполнить то, что должен настоящий мужчина», — мысленно подытожила Марисса.
Хотя мистер Эриксон настоящий красавчик, в этом не приходилось сомневаться. Наверное, и она могла бы часами любоваться его чудесными голубыми глазами. Да, любоваться, но не более того… к сожалению.
После завершающих шагов танца мистер Эриксон одарил ее сияющей улыбкой и увел с танцевальной площадки. А затем, когда он поклонился и отошел, она вдруг столкнулась лицом к лицу с Джудом Бертраном.