Наконец золотистый воин заговорил:
— Искролапка сегодня наступила на сломанную палку.
Воробей кивнул.
— Да, я смазал ее ранку. — Внезапно он понял, что последует дальше. Искролапка не сказала ему, что поранилась о палку, но он вдруг угадал, что скажет Львиносвет, прежде чем тот успел открыть рот.
— Это была твоя палка, да?
Воробей почувствовал, как пристальный взгляд Львиносвета прожигает ему шкуру, и понял, что брат беспокоится за него.
— Ты сам сломал ее? — мягко спросил Львиносвет.
— Да, — прошептал Воробей. Чувство вины полоснуло его когтями по животу. Да, у него было очень много вопросов по поводу пророчества — и эти вопросы никуда не делись! — но Утес ничего ему не ответил. Когда древний кот остался глух к его мольбам, отчаяние Воробья сменилось бешенством, и он в порыве ярости расколотил палку. Царапины, нанесенные на нее, были уничтожены навсегда. С ними исчезла его связь с духами прошлого. Воспоминание о былом едва не задушило Воробья.
— Но зачем? — растерянно спросил брат.
Воробью показалось, будто невидимые блохи впились в его шкуру. Он своими лапами уничтожил что-то священное, то, природу чего сам до конца не понимал.
В самом деле, зачем? Теперь он всем сердцем жалел, что сделал это.
— Я…я…
Что он мог объяснить?
— Я никогда не понимал, почему для тебя так важна эта палка, — голос Львиносвета донесся словно издалека, он отвернулся от брата и снова смотрел на озеро. — Но я знаю, что ты всегда убегал к ней, когда тревожился о чем-нибудь или искал ответа. — Он теснее прижался к Воробью. — Это было послание Звездного племени?
«Если бы все было так просто!»
— Нет. Эта палка пришла из времени, когда еще не было никакого Звездного племени.
Шерсть Львиносвета заискрилась от любопытства.
— Это было так давно?
— Ну да. — Неужели Львиносвет не понимает? — Коты, которые жили здесь задолго до нас, должны были найти дорогу в подземных туннелях, чтобы стать остролапами…
— Остролапами? — перебил его Львиносвет.
— Ах да… Это вроде наших воителей.
— У них тоже были племена?
— Нет, не племена, — насупился Воробей. — Тогда еще не было племен.
— Но они были воителями? — спросил Львиносвет, взволнованно расхаживая вокруг брата.
— Остролапами, — поправил Воробей.
— И какое отношение имеет к этому твоя палка?
— Они делали на ней зарубки. Вели счет котам, которые сумели и не сумели выйти живыми из туннелей. — Львиносвет должен был это понять! Не мог же он забыть, как когда-то, когда они были еще оруженосцами, они тоже искали выход из этого бесконечного подземного лабиринта! Остролистая тогда тоже была с ними, а потом началось наводнение… Они все утонули бы, если бы дух древнего кота по имени Листопад не показал Воробью выход…
Львиносвет перестал расхаживать и поежился.
— Коты погибали, пытаясь стать воителями?
Воробей кивнул.
— Значит, какие-то коты жили здесь до нас? — Д а.
— И они до сих пор тут живут?
— Нет! — «Хотя я их встречал», хотелось добавить Воробью, но он промолчал. Разве он мог объяснить брату, что когда-то даже жил среди этих древних котов, делил с ними мудрость и дичь, путешествовал через время, чтобы узнать их историю, и помог им покинуть озеро в поисках нового дома? — Я думаю, часть из них ушла жить в горы.
— Как Клан Падающей Воды? — спросил Львиносвет.
— Мне кажется, они и стали Кланом Падающей Воды.
Мысли так быстро мелькали в голове Львиносвета, что Воробью пришлось блокировать их, чтобы самому не запутаться.
— Откуда ты узнал, что означает эта палка? — наконец, спросил Львиносвет.
— Сначала почувствовал что-то странное, а потом встретил Утеса, — ответил Воробей и поспешно выпалил, предупреждая неизбежный вопрос брата: — Утес жил в туннелях очень-очень давно, задолго до нашего прихода сюда. И его дух до сих пор обитает здесь, прямо под нашей территорией. Львиносвет застыл как громом пораженный. За- мерли его мысли, оцепенели лапы. О чем он думал?
Поверил ли он?
Воробей осторожно пробрался в мысли брата. Вообще то ему не нравилось шпионить за близкими.
В этом было что-то плохое, нечестное. Кроме того, кое о чем он вообще предпочел бы никогда не знать. Это его не касалось. Но сейчас Воробью было необходимо узнать, о чем думает Львиносвет. В конце концов, у его брата была своя история, связанная с туннелями. Что он чувствует, узнав, что подземные лабиринты вовсе не были такими пустынными, какими казались?
Но Львиносвет не думал об Утесе. Он вспоминал Верескоглазку. Он стоял в пещере, разделенной пополам подземным ручьем и залитой мглистым лунным светом. Глядя глазами брата, Воробей уставился на каменный выступ, где когда-то впервые увидел Утеса. Но сейчас никакого Утеса там не было. Прелестная кошка с глазами цвета вереска сидела на каменном карнизе и с любовью смотрела на Львиносвета.
— Я предводительница племени Мрака! — объявила она.
Воробей почувствовал боль, сжавшую сердце Львиносвета, но брат тут же сердито отбросил ее прочь. Львиносвет не видел Утеса в своих воспоминаниях, но Воробей все равно чувствовал незримое присутствие слепого кота в темной пещере. Лысый, без единого волоска на голой шкуре, слепой и безобразный, Утес тихо-тихо сидел в темноте, при- слушиваясь к беззаботной возне молодых котов; он не осуждал их и даже не интересовался ими — он просто ждал, словно заранее знал, чем все закончится.
— Прекрати! — резко прошипел Львиносвет. Должно быть, он почувствовал, как Воробей роется в его воспоминаниях.
Воробей мгновенно покинул его сознание. Его бросило в жар от стыда.
— Прости.
— Мы с Верескоглазкой никогда не видели там никаких других котов, — все еще сердито сказал Львиносвет. — Мы были там одни.
— Они давно покинули эти края.
— Зачем тогда хранить эту поцарапанную палку? — Львиносвет ближе придвинулся к брату. — И зачем ломать ее?
Воробей отвернулся. Что он мог сказать? Как объяснить Львиносвету, тот дикий приступ бешенства, который заставил его разломать палку? Пророчество слишком долго терзало его, он должен был понять, что оно означает! Зачем им даны были эти загадочные силы? Для чего были избраны Трое? В чем заключается их предназначение? Утес знал ответы. Воробей сердцем чуял это. Но Утес почему-то предпочитал хранить молчание!
Воробей сглотнул подступавшее отчаяние, однажды уже заставившее его расколоть палку о камни. Он знал, что злость ник чему не приведет. Она не помогла ему тогда, не решит дела и теперь.