— Я заставлю их всех заплатить за свое предательство! — Теперь в его взгляде не было и тени гнева, только холодная ненависть. — Я страшно отомщу каждому. Звездолом радостно вышел вперед.
— Ты благородный воитель, Ветерок. Ты не можешь жить во лжи! Верность Воинскому закону у тебя в крови.
— Не то, что у этих слабаков, — важно кивнул Ветерок.
Коршун с готовностью вскочил с земли.
— Потренируемся еще немного? — предложил он. Но Звездоцап покачал головой.
— Нет. У меня есть для тебя гораздо более важное поручение. — Он развернулся и посмотрел на Коршуна. Тот сощурил свои синие глаза, так что они превратились в две холодные льдинки.
— Какое же?
— У меня есть на примете одна ученица, — сказал ему Звездоцап. — Она обладает огромными возможностями. Она должна во что бы то ни стало перейти на нашу сторону, только тогда наши силы будут равны.
— Ты хочешь, чтобы я навестил ее? — угрожающе прошипел Коршун.
— Загляни в ее сны, — кивнул Звездоцап. — Постепенно внуши ей, что наша битва — это ее предназначение. — Он махнул своим длинным полосатым хвостом. — Иди.
Когда широкоплечий черный кот повернулся и зашагал во тьму, Звездоцап прорычал ему вслед:
— Это будет не сложно. Она уже готова.
Голубинка вся дрожала во сне.
«Голубичка! Голубичка!» — отчаянно звали ее незнакомые голоса, а она барахталась в бурном потоке, и вода становилась густой от ее страха, цеплялась за ее шерсть, волокла сквозь тьму. «Голубичка!» Крик был исполнен безумного страха. Деревья и ветки проносились мимо Голубички, а ее стремительно несло вниз по течению. Впереди, раскинувшись во все стороны, чернела непроглядная тьма, и смертельный ужас сжал сердце Голубички.
«Голубичка!» — одинокий горестный стон Чешуйника звучал в ушах бедной ученицы.
Она резко открыла глаза. Остальные оруженосцы мирно спали вокруг, свернувшись клубочками на своих подстилках. Иглолапка что-то пробормотала во сне и плотнее зарылась носом в лапки. Цветолапка и Шмелелап лежали рядышком, спинка к спинке, бока их мягко вздымались и опадали, теплое дыхание согревало стылый предрассветный воздух.
Все было спокойно. Голубичке ничто не угрожало. Ее сестра Искролапка сонно заворочалась рядом.
— Ты спишь? — Серебристая с белым ученица подняла голову и с тревогой посмотрела на сестру. — Ты вся извертелась, как мышь!
— Плохой сон приснился, — ответила Голубчика, изо всех сил стараясь справиться с голосом. Сердце у нее колотилось, как сумасшедшее, в ушах до сих пор стояли крики Чешуйника. Она вытянула шею и лизнула Искролапку в голову. — Теперь все прошло.
Глаза Искролапки сонно закрылись, и Голубичка втянула в себя нежный запах сестры.
«Я дома, — напомнила она себе. — Все в порядке».
Но сердце никак не хотело успокаиваться. Голубичка как следует потянулась так, что дрожь прошла по всему ее телу до самого кончика хвоста, потом встала и, осторожно пробравшись между спящими, вышла из палатки. Луна заливала жидким серебром пустынную поляну, а над каменными стенами, со всех сторон окружавшими лагерь, в преддверии рассвета небо уже подернулось мутной белизной. Из детской доносилось тихое мяуканье новорожденных котят Маковки, в палатках похрапывали взрослые коты. В воздухе чувствовалась непривычная холодная сырость. Да и когда Голубичке было привыкнуть к сырости? На протяжении долгих месяцев она не знала ничего, кроме обжигающего ветра, от которого пересыхало во рту. Но теперь она чувствовала зеленую свежесть леса и густой, соблазнительный запах жизни. Легкие облака бежали по усеянному звездами небу, тонкой паутиной заволакивая Серебряный пояс. Голубичка посмотрела на звезды, гадая, видит ли ее сейчас Чешуйник.
«Мне так жаль, Чешуйник!». Эти слова прогремели у нее в голове, как уханье одинокой совы. Прошло почти четверть месяца после их трудного путешествия к истокам ручья, но воспоминания о нем до сих пор болью отдавалось в натруженных мышцах Голубички. Вместе с Львиносветом и котами из других племен она прошла вверх по течению до того места, где бобры перегородили ручей плотиной, не пуская воду в обмелевшее озеро. Храбрые воители разрушили преграду и освободили запертый ручей. С тех пор жизнь вернулась на их выжженные засухой территории. Голубичка слышала ее в шорохе листвы в лесу, в возне дичи за пределами лагеря. Гордость охватила маленькую ученицу. Это она увидела, как бобры перекрывают ручей. Это она помогла разрушить их плотину, освободить воду и возвратить племенам надежду на спасение. Но воспоминание об этом путешествии было горько-сладким, как вкус тысячелистника на языке. Храбрый Речной кот Чешуйник погиб, сражаясь с бобрами. Они оказались страшными противниками — тела у них были крепче, чем у лис, а длинные желтые зубы страшнее их острых когтей. После возвращения воспоминания о путешествии стали преследовать Голубичку, и каждую ночь ей снился Чешуйник. Она не знала, разделяет ли Львиносвет ее чувства. И не смела спрашивать. Она даже Воробью не решалась признаться в том, что никак не может избавиться от памяти обо всем этом. Вдруг старшие коты подумают, что она слабая? У Голубички было великое предназначение. История с бобрами была лишь частью его. Сможет ли она быть достойна пророчества, много лет тому назад открытого Огнезвезду?
«Придут трое, кровь твоей крови, и могущество звезд будет у них в лапах».
Голубичка была одной из этих Трех, вместе с Воробьем и Львиносветом. Она до сих пор не могла свыкнуться с этой мыслью. В самом деле, как такое возможно? Не прошло и месяца, как она стала ученицей, но на ней лежит бремя ответственности, тяжелее, чем на старших воинах! Что она может сделать, кроме как беречь свой дар, делающий ее одной из Трех? Голубичка каждый день тренировала свое ясновидение, стараясь слышать, чувствовать и видеть все больше и все дальше.
Она уселась возле палатки оруженосцев, подставив шерстку порывам сырого ветра, и закрыла глаза. Вскоре Голубичка перестала чувствовать холодную землю под лапами, перестала слышать возню котят в детской и послала свои чувства за пределы лагеря. За каменные стены, окружавшие поляну, за лесные границы территории Грозового племени, за озеро и за дальние деревья.
Лес трепетал жизнью, колыхался на утреннем ветерке, наполняя чувства Голубички звуками и запахами: мыши шуршали под корнями деревьев, птицы отряхивали перышки, готовясь начать рассветную перекличку, ранний патруль Сумрачного племени сонно выходил из лагеря, неуклюже поскальзываясь на мокрой хвое, устилающей землю их территории. Резкий запах кошачьей мяты, растущей возле Заброшенного гнезда Двуногих, защекотал ей язык. Звук воды, весело бегущей в каменистом русле ручья, отделявшего территорию Грозовых котов от пустошей племени Ветра, тронул шерсть на кончиках ее ушей. Две кошки медленно брели вдоль берега озера…
Стоп!
Что они забыли возле озера в такую пору? Для охоты еще слишком рано. В патруль по двое не ходят, на заблудившихся эти кошки тоже не были похожи. Их поступь была тяжела и уверенна, они точно знали, куда идут.