– И какова же была ее цель?

– Дядя Мошер оставил после себя собственность, которая оценивается в семьдесят пять тысяч долларов. Он оставил завещание, из которого следует, что покойный не имел ни малейшего представления о действительной стоимости своего имущества. Или же он таким образом отвесил Надин прощальную оплеуху.

– Расскажите подробнее о завещании, – попросил Мейсон.

– Из него следует, что я должна получить большой двухэтажный дом, в котором он жил, мебель, автомобиль и так далее, но что Надин Фарр может жить в этом доме, пока не завершит обучение. Далее он завещал кое-какие деньги мне, моему мужу и колледжу. Он распорядился, чтобы его верному слуге, капитану Хьюго, выплачивали половинное жалованье в течение разумного периода, не превышающего четырех месяцев. Далее он завещал, чтобы Надин оплачивались ее расходы, пока не закончится текущий учебный год. Все оставшееся, не перечисленное выше, очищенное от долгов и налогов имущество отходило Надин. Шутка заключалась в том, что выплаты по завещанию должны были составить около ста пятидесяти тысяч долларов, а если сейчас по самой выгодной цене продать все его имущество целиком и полностью и добавить оставленную им наличность, то наскребется только семьдесят пять тысяч.

– То есть на самом деле он оставил Надин меньше, чем ничего?

– Вот именно. Я думаю, его завещание было основано на некоем соглашении, которое он в свое время заключил со своим партнером по бизнесу. Одно время Мошер Хигли был весьма богат, и, думаю, имелась совершенно точная договоренность, что он оставит завещание, согласно которому Надин получит определенное обеспечение.

– Он не любил Надин?

– Я бы так не сказала. Он ее понимал.

– Хорошо, продолжайте. Вы все еще не поведали мне о мотивах Надин.

– Ну, – сказала она, – Надин очень, очень разумная девушка, к тому же весьма изощренная интриганка. Она поняла все деловые последствия завещания. Мой дядя владел большими земельными участками в Вайоминге, которые сейчас на рынке котируются очень низко. Однако «Стандарт Ойл» намерена пробурить глубокую изыскательскую скважину на прилегающих землях. Если эта скважина даст нефть, то земля дяди Мошера будет стоить гораздо больше, чем сумма денежных выплат, указанных в завещании. И тогда Надин посмеется над нами. Она имеет шанс унаследовать собственность, которую дядя Мошер никогда не хотел ей оставлять. Вы понимаете всю деликатность ситуации? С одной стороны, земля входит во «все оставшееся, не перечисленное выше» и должна принадлежать ей. С другой стороны, ее придется тут же продать, чтобы иметь возможность произвести оговоренные в завещании денежные выплаты.

– Я понимаю, – ответил Мейсон. В глазах его прыгали искорки.

– Таким образом, – продолжала миссис Ньюберн, – в ее интересах делать все возможное, чтобы земельные участки не были проданы. По крайней мере, не сейчас. И она готова на все, даже на то, чтобы сфабриковать дело об убийстве, которое, как она знает, ей ничем не угрожает, лишь бы оттянуть официальное утверждение завещания.

– То есть вы считаете, что для этого она и призналась в вымышленном убийстве? – спросил Мейсон.

– Почему бы и нет? Чем это ей грозит? Ее никто и пальцем не сможет тронуть – ведь признание было сделано под действием наркотиков.

– Вы думаете, она способна проделать что-либо подобное?

– Конечно. Она это уже делает.

– И вся эта тонко разыгранная комедия с эмоциональным стрессом – всего лишь средство оттянуть официальное утверждение завещания?

– Конечно. Разве вы не видите, что она делает? Она хочет, чтобы тело дяди Мошера было эксгумировано. То есть ей нужны оттяжки, задержки, проволочки. Она делает ставку на эту изыскательскую нефтяную скважину, которую вот-вот должны начать бурить… и ставит она в этой игре наши деньги.

– Я думал, речь идет о недвижимости.

– Вы понимаете, что я имею в виду.

– Ну что ж, хорошо, – сказал Мейсон, – вы можете отправляться домой и ни о чем не беспокоиться. Таблетки, которые Надин положила в предназначенный для дяди Мошера шоколад, были именно тем, что она и должна была туда положить, – эрзацем сахара.

На лице миссис Ньюберн отразилось удивление, смешанное с недоверием.

– Таким образом, – продолжил Мейсон, поднимаясь на ноги, – ваш дядя умер естественной смертью, и вам совершенно не о чем беспокоиться.

– Но я все еще не понимаю. Я…

Мейсон глядел на нее с серьезным выражением на лице.

– Я верю, что вы не понимаете, – сказал он. – И если действительно окажется, что в интересах Надин следует предотвратить продажу вайомингских участков до тех пор, пока там не обнаружат нефть, то, заверяю вас, рассказанные вами сведения заставят судью, занимающегося утверждением завещаний, блокировать любую поспешную продажу недвижимости.

Миссис Ньюберн встала, неуверенно направилась к дверям, потом повернулась и сказала:

– Что ж, если дядя Мошер оставил какие-то нефтеносные участки, то мы имеем на них право. Вы понимаете, мистер Мейсон, что я могу постоять за себя.

– Да уж. Но, думаю, вы придерживаетесь неверной диеты, – холодно улыбнулся Мейсон.

– То есть?

– В вашей пище не хватает каких-то витаминов, которые вырабатывают в человеке доброту.

Она сверкнула на него глазами в приступе гнева.

– Хорошо же, подождем, пока вы не поумнеете и не поймете, что представляет собой эта сучка с лицом невинного младенца… Посмотрим, что вы будете думать тогда! – прошипела она. И бросилась вон из комнаты.

Глава 8

Делла Стрит отворила дверь офиса Мейсона и нашла своего шефа за изучением служебных копий отчетов Верховного суда.

– А, Делла, как поездка?

Делла засмеялась:

– Я надеялась провести несколько дней на пляже, загорая и плескаясь в ласковых волнах прибоя…

– А я, – продолжил Мейсон, – надеялся на славную битву с Гамильтоном Бергером относительно состава преступления, судебной медицины и профессиональной этики.

– И все развеялось, как дым?

Мейсон кивнул.

– А что, собственно, случилось?

– Ну, – сказал Мейсон, – оказалось, что у нас просто-напросто буря в стакане воды. Надин Фарр обнаружила лишнюю бутылку с эрзац-сахаром на полке. Ей и в голову не пришло, что это не та бутылка, из которой она брала таблетки для шоколада Мошера Хигли. Подозрения закрались в ее голову, когда Хигли отпил из чашки, начал задыхаться, биться в конвульсиях и обвинять ее в отравлении. Она бросилась в свою комнату, глянула в тайник, в котором прятала таблетки с цианистым калием, и обнаружила, что они исчезли. Затем обнаружила, что таблетки для шоколада она взяла из лишней бутылочки, появившейся на полке. Она и не заметила, что на полке стояла еще одна. Ну и, проникшись обвинениями Хигли, пришла к единственному логическому выводу: кто-то поставил бутылку с таблетками цианида на место склянки с эрзацем сахара, и именно эти таблетки она положила в шоколад, отравив ими старика.