— Мы все рады, что молодой хозяин вернулся, миледи, — сказала служанка.
Не узнав из вежливого ответа того, что надеялась узнать, Эмма все же отважилась продолжить.
— Какой праздник для них, — сказала она и остановилась перед дверью в спальню, заметив, что Гермия задержалась перед зеркалом. — Девушки… местные молодые леди будут рады снова его увидеть.
Обе горничные уставились на нее, ничего не понимая. Наконец одна из них ответила:
— Думаю, что обрадуются. Такой ответ Эмму тоже не удовлетворил.
— Господи, Эмма! — вмешалась Гермия, подойдя к ним. — Хватит ходить кругами — спросите их прямо.
Эмма недовольно сдвинула брови.
— Мы ведем себя не слишком тактично, дорогая.
— Когда человек преклонных лет, — нисколько не смутившись, заявила Гермия, — то ему недосуг терять драгоценное время и беспокоиться о том, что подумают другие.
— Мне кажется, что забывают о приличиях и некоторые молодые, — печально заметила Эмма.
Гермия улыбнулась:
— Слава Богу, что хоть кто-то смолоду учится уму-разуму. По-моему, пустая трата времени — и жизни — ублажать других. — Она перевела взгляд на горничных, которых, вероятно, предупредили о том, что лондонские дамы временами ведут себя странно. — Леди Вулвертон хочет знать, не ожидает ли какая-нибудь красотка возвращения ее мужа.
— Ах вот вы о чем! — Старшая из горничных, наконец, поняла, в чем дело.
— Я, пожалуй, пойду спать, — сказала Эмма. — Гермия, благодарю за унизительную помощь. Вашу невообразимую бестактность я могу объяснить исключительно сегодняшними испытаниями.
Гермия уперлась руками в бока.
— Мне что, нужно подольститься, чтобы развязать вам язык? — обратилась она к горничной. — Так есть или нет в окрестностях особа, которая сохнет по вашему молодому хозяину?
Горничная нехотя кивнула.
— Вы говорите о леди Серене? Что же вы сразу не сказали?
— Наконец-то. Эта леди Серена замужем?
— О нет, мэм.
Эмма опустила голову и открыла дверь в спальню, где было светло от ярко горевшего камина.
— Всем спокойной ночи.
А горничная продолжала:
— У нее и времени-то, чтобы выйти замуж, не было. Столько забот на нее свалилось, когда отец занемог. Но думаю, что скоро и ее черед придет.
— Да на двадцать миль вокруг нет никого, кто бы не обожал леди Серену, — присоединилась младшая горничная.
— Понятно. — Гермия прищурилась. — Ну просто образец добродетели. Не хочу показаться злой, но эта леди немного смахивает на старую деву.
— Все, что я знаю, — это то, что она красавица, мэм, — сказала горничная. — Красива, как луч солнца в холодный зимний день.
Прежде чем сесть, Эйдриан постоял, оглядывая гостиную с дубовыми панелями. Он не очень хорошо помнил эту комнату, так как детям запрещалось входить в отцовское святилище. А сейчас вся семья — брат, сестра, старая тетушка и даже сгорбленный управляющий — собралась, чтобы поздороваться с блудным сыном.
На их лицах читалась любовь, благодарность за возвращение. И это поразило его и смирило.
— Молодой виконт, — в который раз повторял лысый Бриджуотер, — дома после стольких лет…
— А где же он был все это время? — спросила тетя Тиа — двоюродная бабка Эйдриана.
Герцог строго посмотрел на нее. Этот крепкий человек исхудал за прошедшие годы, но до сих пор сохранил способность внушать уважение и страх.
— Не важно, где он был. Сейчас он дома.
Сестра Флоренс тепло улыбнулась Эйдриану, говоря:
— И он привез жену. Где она, Эйдриан?
— Она иностранка? — снова спросила тетушка. — Надеюсь, она не заболеет от английской погоды.
Эйдриан усмехнулся.
Уж кто-кто, а Эмма сумеет найти общий язык с его семьей и сделает это изящно, намного лучше, чем удается ему.
— На Эйдриана на мосту напали грабители, — обратилась к тетке Флоренс. — Он их прогнал, тетя Тиа. Все закончилось хорошо.
Старая дама одобрительно закивала головой.
— Наверное, это были иностранцы. Эйдриан, почему ты уехал? Мне тебя недоставало. Седрик такой скучный, а Флоренс забыла, как смеются.
Эйдриан улыбнулся ей:
— Я тоже по вам тосковал.
— Как, дорогой, имя твоей жены?
— Эмма. Эмма Боскасл.
— Не похоже на иностранное.
Герцог, молча наблюдавший эту семейную сцену, сделал знак управляющему.
— Бриджуотер, пригласи всех в оранжерею, где приготовлено вино и кексы. Мы с Эйдрианом присоединимся чуть позже.
И вот Эйдриан наедине с герцогом. Воспринимать его как своего отца он еще не мог, но и прежней ненависти в душе не было. Он покорно ждал. На стене висел портрет матери в амазонке и с любимым спаниелем. Внутри зашевелилась старая боль — мать не заслужила того, чтобы умереть проклятой.
— Вы хорошо выглядите для человека, постоянно болеющего, — сказал он герцогу.
— Я уже десять раз мог умереть, пока ты собирался приехать, — не остался в долгу отец.
— Я…
— Не лги. У меня нет ни малейшего желания с тобой препираться. Нам предстоит решить очень много вопросов, касающихся поместья.
— А вы с леди Далримпл действительно старые знакомые? — Эйдриан перевел разговор на нейтральную тему.
— С Гермией? — Суровое лицо герцога смягчилось. — Я искал ее расположения еще зеленым юнцом и ничего не добился. К твоей чести то, что она относится к тебе по-дружески. — Вдруг он приложил руку к груди, и глаза у него потемнели. — Несварение желудка, — поморщившись, объяснил он. — Ты, надеюсь, больше не будешь уклоняться от ответственности.
Эйдриан не знал, что сказать. Насколько он помнил отца, тот всегда был сильным и надменным. Но мог проявить и малодушие, и злонамеренность. А теперь? Нельзя не заметить, что отец постарел, и неожиданно для себя Эйдриану стало его жалко.
— Это был долгий день… — заговорил отец.
И, словно подслушав под дверью, в комнату вошел Бриджуотер. В руках он держал поднос с лекарством.
— Пора принять сердечные капли на ночь, ваша светлость.
— Тебе нечем заняться, как только врываться ко мне каждые пять минут? — В голосе герцога было больше усталости, чем гнева.
Бриджуотер улыбнулся. Он тоже заметно постарел. Сказывался не только возраст, но и нелегкая служба. Вся семья Бриджуотера верно служила Скарфилдам, начиная еще — по словам самого старика — со времен крестовых походов.
Хотя Эйдриан не мог притворяться, что питает к герцогу добрые чувства, но и зла ему не желал. Он вообще не совсем понимал, какие чувства его обуревают.