Краем глаза он заметил какое-то движение на дворе. Тень пробежала, или кошка на дерево влезла. Что бы это ни было, Доминик не собирался рисковать. А потому схватил ее за локти, повалил на пол и придавил своим телом.
Хлоя дернула головой, спросила сердито:
– Что вы делаете?
– Окно. Нас могут увидеть.
Хлоя заелозила под ним, пытаясь запахнуть полы халаты. Мышцы у него в паху напряглись, и он сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем сумел совладать с охватившим его возбуждением. Уже несколько недель он не прикасался к женщине, а к этой девушке его так влекло, что лишь огромным усилием воли ему удалось сдержаться.
Он не знал, как следует воспринимать эту девушку, да и себя самого тоже. Не был готов так вот с ходу признаться, что после одного поцелуя возбудился, словно неопытный подросток. Но, черт возьми, она права. Всем своим телом он ощущал собственную немощь. Несколько дней кряду он не спал, следил за тем, что происходит в доме, прислушиваясь к каждому шороху.
Если Хлоя Боскасл настолько же умна, насколько хороша собой, не исключено, что он попал из огня да в полымя.
Хлоя боялась шелохнуться, она не понимала, что происходит, не знала, как ей следует реагировать на происходящее. Если он поцеловал ее только для того, чтобы показать, до чего она неопытна, ей нечего сказать. Ее губы словно звенели от прикосновения его губ, странно, но Хлоя его больше не боялась. Какая-то непостижимая близость возникла между ней и этим мужчиной. Но поцелуи здесь ни при чем, решила Хлоя. Это потому, что она стала невольной соучастницей его планов. Но разве могла Хлоя относиться с ненавистью к человеку, который хотел отомстить за смерть Брэндона?
Конечно, безнравственно с ее стороны позволить ему еще раз поцеловать себя, она по-прежнему думала о нем как о человеке, некогда спасшем ее от ливня.
Так кто же он? Сэр Галахад или озлобленный призрак? Опасен он или нет? Конечно, опасен. Стоило посмотреть на выражение его лица, чтобы убедиться в этом.
Это выражение не изменилось, даже когда он повалил ее на ворох муслиновых нижних юбок. Положение было хуже не придумаешь, но светские приличия помогли им преодолеть минутную неловкость и сделать вид, будто они беседуют в гостиной, а не валяются на куче дамского белья в гардеробной. Хлоя запахнула полы халата.
– Что теперь? – спросила она.
Доминик привалился здоровым плечом к сундуку и посмотрел в окно.
– Сам не знаю. – И вздрогнул всем телом, потому что Хлоя в этот момент склонилась над ним и ее нежные пальцы коснулись его груди. – Эй, что вы затеяли?
– Какая наглость – задавать мне подобные вопросы после всего, что вы вытворяли, – заметила Хлоя кротко.
Доминик, чертыхнувшись, сел, а Хлоя принялась проворно расстегивать ему рубашку, касаясь пальчиками ею разгоряченного тела.
– Больно, – поморщился Доминик, – могли бы сами догадаться. К тому же не припомню, чтобы я разрешил раздевать себя.
– Я, кстати, тоже не давала разрешения вваливаться в мою спальню и уж тем более целовать меня.
Хлоя поморщилась и закусила губу, когда сняла импровизированную повязку. Все плечо и верхняя часть груди были в едва затянувшихся кинжальных ранах. Как только он остался жив? Убийца явно метил в сердце.
– Малопривлекательное зрелище, не правда ли? – подал голос Доминик.
– Хирург, который занимался вашей раной, мастерски наложил швы, – заметила Хлоя. – Сомневаюсь, однако, что он похвалил бы вас за то, что вы испортили его рукоделие, не ко времени развив такую активность.
– На швы ушло несколько часов.
– Я уже говорила, что вам необходим врач. Раны воспалены.
– Никаких врачей.
– И что прикажете мне делать, если умрете у меня на руках? – выпалила она, потеряв терпение.
– Выбросите мое бренное тело из окна.
– А вы не подумали, что произойдет со мной, если обнаружится, что я прячу у себя в спальне мертвое тело?
– Или же что вы целовались с мертвецом? Впрочем, пусть это останется нашей тайной. Тайной до гроба.
– Не смейте отшучиваться, Стрэтфилд! В этом случае меня тотчас же отдадут замуж за какого-нибудь старого беззубого деревенского сквайра.
– Да, это похуже смерти. Леди Хлоя Боскасл, приговоренная к пожизненной деревенской идиллии. Зато скольких коров и ворон вы сможете здесь очаровать на просторе!
– Теперь я понимаю того, кто решил вас убить, – мрачно заметила Хлоя.
– А вам не кажется, дорогая, что поздновато тревожиться о таком пустяке, как девичья репутация? И уж кто-кто, а я не причастен к вашему изгнанию из лондонского света.
Хлоя глубоко вздохнула, стараясь справиться с гневом.
– Если вас обнаружат в моей спальне, меня сошлют в Тасманию.
– Леди Хлоя в окружении всех этих гнусных каторжников? Какой ужас! Мы этого не допустим.
– А что, каторжник еще хуже, чем труп?
– Смотря чей труп. Следует ли расценивать вашу озабоченность этим вопросом как знак того, что вы всерьез вознамерились исправляться?
– Да, это так. Если, конечно, вы все не испортите. – Она не опустила глаз под его вызывающим взглядом.
Он закинул руку за голову и чертыхнулся от поразившей его боли.
– Я вполне серьезно. А теперь скажите, кто лучше целуется. Я или барон, с которым вас застали за каретой?
Голос у него срывался от боли. Ему необходима медицинская помощь. Вот только как протащить сюда тайком врача? Задача не из легких.
– Не знаю. Это вас не касается.
Он ухмыльнулся, и ухмылка его была поистине дьявольской для человека, страдающего отболи.
– Осмелюсь предположить, что мой поцелуй лучше.
«Еще бы!» – подумала Хлоя.
Когда она целовалась с бароном, ее тело не полыхало огнем, по спине не бежали мурашки.
Ее поймали на месте преступления. Интересно, как бы среагировали ее многострадальные родственники, если бы увидели ее в данный момент?
Хлоя поднялась на ноги, отметив про себя, что он не попытался ее остановить. Неужели он так ослабел от боли? Может, все эти фривольные замечания он отпускал с единственной целью – скрыть, насколько ему худо?
– Ваш поцелуй, – произнесла Хлоя, глядя на него сверху вниз, – был много-много хуже.
У Доминика хватило наглости рассмеяться ей в лицо.
– Ничего подобного. Вы помните, как его зовут?
– Кого?
– Ну вот, уже забыла.
– Когда вы собираетесь уйти отсюда? – спросила Хлоя, готовая придушить этого нахала.
– Через день-два.
– Через день-два? – Это был крик ужаса.