– Да вот же оно. И я ни за что вам его не брошу – это можно расценить как грубость с моей стороны.
– А как, интересно, можно расценить тот факт, что вы пробрались в мою комнату, пока я принимаю ванну? – возмутилась Элоиза.
– Да я стучал, – благодушно отозвался Боскасл, – только никто не ответил мне. Я встревожился – вдруг что случилось? Вдруг кто-то вас прогнал отсюда? Торнтон по уши в долгах. И после этого вы можете обвинять меня в чем-то?
Спорить с ним было бесполезно – пришлось Элоизе нехотя признать правоту Боскасла. Ведь остальные слуги действительно взяли выходной, чтобы пойти в театр. Так что он и в самом деле мог стучать и заподозрить неладное, когда никто не отозвался. В принципе поведение лорда Дрейка можно было назвать даже героическим – никто не отозвался на стук, и он решился войти в дом, а потом… Сидя на стуле в углу комнаты, наблюдать за тем, как она принимает ванну.
Элоиза отступила за умывальник. Дрейк наблюдал за ней, обмотав руку полотенцем.
– Вы можете уйти? Пожалуйста, – попросила Элоиза, пытаясь спрятаться за керамическим кувшином и раковиной.
Казалось, Дрейка ее просьба удивила.
– А я-то думал, что вы хотите, чтобы я подал вам полотенце и белье, – промолвил он с невинным видом.
– Если я чего и хочу, так это одеться, – процедила Элоиза сквозь зубы.
– Но вы же насквозь мокрая, – заметил Боскасл. – Вам необходимо вытереться полотенцем.
– Для того чтобы одеться, я должна остаться одна!
– Я только хотел помочь вам, Элоиза!
– Я могу сделать это…
Элоиза замерла от изумления, когда Дрейк быстро подошел к ней и, как хлыстом, обхватил ее талию полотенцем. Ей оставалось лишь радоваться тому, что сумерки, проникшие в комнату, скрывали многое из того, что она хотела бы спрятать.
– …сама, – Элоиза, едва не вскрикнув. – Я сама могу одеться, – повторила она.
– Ну конечно, можете, – произнес он с обезоруживающей улыбкой. – Но разве не лучше делать это с чьей-то помощью?
– Это зависит от того, что делают руки, пытающиеся помочь, – низким, холодным голосом промолвила Элоиза.
– Мой лакей всегда помогает мне одеваться.
– Даже сейчас? – Голос Элоизы опять стал выше.
Дрейк кивнул.
– Знаете, я просто беспомощным становлюсь, когда бывает нужно повязать шейный платок, – сказал он.
– Думаю, я могла бы вам в этом помочь, – заявила Элоиза. – Завязала бы вокруг вашей шеи маленький такой тугой-тугой узел и затянула его посильнее…
– Да вы только взгляните на себя, – усмехнулся Боскасл, привлекая ее ближе к себе. – Вы вся дрожите. Так дело не пойдет. Повернитесь, иначе смертельно простудитесь.
– Если я и умру, то не от простуды, – сказала Элоиза.
Она была нагой в его объятиях, она попала в капкан, образованный его стальными бедрами и собственным полотенцем. На мгновение в голове у Элоизы стало как-то подозрительно тепло, а затем кровь пугающе быстро отхлынула оттуда.
– Надеюсь, вы опять не упадете в обморок? – испуганно спросил Дрейк.
– Я и раньше никогда не падала в обморок, – ответила Элоиза, силясь справиться с очередным приступом головокружения.
Дрейк крепче потянул на себя полотенце. На его лице, склоненном к ней, отразилась серьезная тревога.
– Может, мне стоит отнести вас в постель? – предложил он.
Элоиза подняла взор, ее глаза встретились с его глазами.
– У вас пальцы на ногах вот-вот посинеют от холода. – Его большие ладони, опустившись вниз по ее бокам, накрыли ягодицы Элоизы и слегка приподняли их.
Едва не теряя сознание, она подумала о том, что это место не имеет никакого отношения к пальцам ее ног.
– Ну должен же я хоть чем-то помочь вам, Элоиза, – сказал Боскасл, – пока я здесь.
– Кстати, почему вы здесь? – пробормотала она.
– Давайте сначала вас согреем, а потом уж потолкуем об этом. – И, отпустив один конец полотенца, Дрейк провел им по ее спине, плечам, затем стал сужающимися кругами водить вокруг ее грудей, оставляя своему жадному взору лишь розовые ореолы ее сосков, напрягшихся от возбуждения.
Элоиза дрожала, но была не в силах двинуться с места.
– Боже мой, да вы, того и гляди, подхватите воспаление легких! – суровым голосом произнес Дрейк. – Необходимо принять какие-то меры, чтобы согреть вас.
Элоиза издала какой-то странный звук, напоминающий то ли протестующий стон, то ли плач. Впрочем, она и сама не знала, что этот звук означает. Элоиза была уверена только в одном – она не может быть той самой нагой женщиной, отражение которой видит сейчас в зеркале. Полотенце соскользнуло по ее телу на пол. Дрейк снова обхватил ее крепкие ягодицы, а Элоиза неуклюже попыталась оттолкнуть его руки.
– Вы что-то сказали? – спросил он участливо.
– Не знаю, – прошептала Элоиза. – Сказала? – Она была не в силах шевельнуться.
Его сильные пальцы скользили по спине вверх-вниз.
– Я был уверен, что у тебя мягкая кожа, – хрипло прошептал он. – Тебе все еще холодно? Мокро? Ляг со мной в кровать.
Он быстро сбросил с себя сюртук.
Больше всего ей хотелось сказать «да». Хотелось ощущать прикосновения его сильных рук по всему телу. Ямка между ее ног стала странно влажной. Элоиза по-прежнему дрожала, но не от холода. Дрожала, когда его отвердевшее естество, рвущееся из одежды, прикасалось к ее животу; еще сильнее она задрожала, когда Дрейк еще крепче прижал ее к себе, да так, что ей пришлось развести ноги в стороны, чтобы не упасть.
– Я хочу только прикоснуться к тебе, – низким голосом, от которого у Элоизы подогнулись колени, прошептал Дрейк. – Мне хочется прикоснуться к тебе внутри, там, где ты еще мягче и нежнее. И еще более влажная. – Глубоко вздохнув, он посмотрел на Элоизу и приподнял колено к трепещущей плоти между ее ног. – Лишь на мгновение.
Она подняла на него молящий взор. Желание, горевшее в глазах Дрейка, опаляло ее. Она хотела было оттолкнуть его, но силы оставили ее, и Элоиза смогла лишь тихо застонать, когда Боскасл взял ее на руки и отнес в постель.
– Господи, что ты делаешь? – шепотом спросила она.
Он лег и уложил ее рядом с собой.
– Пытаюсь согреть тебя, – ответил он. – Тебе станет так жарко, как не было никогда в жизни.
Застонав, Элоиза попыталась заслониться рукой.
– Что ты сказала?
– Ничего, – сглотнув, ответила она.
– Но ты не сказала «нет», – напомнил Дрейк.
– Я не сказала «да».
Боскасл усмехнулся.
– Так «да» или «нет»? – Его синие глаза полыхнули страстным огнем. – Или «возможно»?