Сейчас настало время свести счеты.
Схватив сеть, он пошел к дивану, где оставил Артемиду «спящей».
Она лежала на том же месте и без сознания. Отлично. Ты можешь убить её прямо здесь, прямо сейчас…
Искушение было велико. Но какое в этом удовольствие? Она в беспамятстве. Она этого не почувствует. Не узнает. Кроме того, она богиня. Пока ее божественность при ней, ее смерть приведет к расколу во вселенной.
Был только один способ уничтожить бога: разделить или отнять его силы, а затем убить.
И, разумеется, он хотел видеть её страдания. Хотел заглянуть в глаза ее смерти, когда отберет её силы и сам снова станет богом. Он хотел, чтобы она почувствовала, как унизительно и больно быть абсолютно уязвимой.
И все это он сможет сделать, только если она будет жива и в сознании.
Проклятье.
Думая об этом, он заворачивал ее в сеть. Пусть ее сдерживает её же оружие. Только оно подходит. Если ему повезет, она будет плакать, словно ребенок, и умолять о милосердии, которое он не собирался ей даровать.
О да, он уже слышал…
— Пожалуйста, Син, отпусти меня. Я сделаю все, что угодно.
— Тогда лай, как собака.
Она сделает и это. Она будет плакать и биться в истерике. А он посмеется. Он наслаждался этой мыслью.
Связав ее ступни, Син остановился и взглянул ей в лицо. К великому огорчению, он вынужден был признать, что она была красива — смертельной, змеиной, ядовитой, сучьей красотой. В своих кровожадных мечтах он забыл, как она грациозна и привлекательна.
Но здесь и сейчас он вспомнил все то, что похоронил три тысячи лет назад.
Она возбуждала его, как и любого их тех, кого он знал. Рассмеявшись ему в лицо, она низвергла его до обыкновенного жалкого бессмертного.
Сейчас он не видел в ней ничего красивого. Но находил странным то, что её волосы были светлые, а не того знаменитого ярко-рыжего оттенка. Может, потому, что она сейчас находилась в мире людей, и по какой-то причине хотела походить на одну из них.
Её тело осталось прежним. Высокая, грациозная, с отличной фигурой, она была сложена как богиня, каковой и являлась. Любой мужчина, бессмертный или нет, убил бы за то, чтобы обладать такой женщиной. И он помнил время, когда был настолько увлечен ею, что сделал бы все, чтобы видеть её счастливой.
Все, что он хотел сейчас, — это убить её.
— Эй, Син?
Он помедлил, увидев входящего в комнату Киша — своего помощника. Ростом чуть ниже шести футов, Киш выглядел не старше двадцати пяти, но на самом деле ему было почти три тысячи лет. У него была такая же оливковая кожа и смоляные волосы. Но в отличие от Сина, волосы его спадали ниже плеч.
Киш застыл на месте, увидев женщину на диване.
— Босс, что ты делаешь?
— А на что это похоже?
Киш сморщился, почесывая за левым ухом.
— Выглядит довольно извращенно. И тут я вынужден тебе напомнить, что похищение женщины в такое время, в частности в этой стране, это федеральное преступление.
Сина это не позабавило.
— Да, а в твое время такое каралось смертной казнью, перед которой преступнику сначала отрезали яйца.
Киш вздрогнул, представив себя кастрированным и обезглавленным.
— Да, так почему ты ее похитил?
— Кто говорит, что я её похитил?
— Тот факт, что она связана и без сознания…полностью одетая. Я считаю, что если бы тут имело место сексуальное извращение, и она в этом участвовала, то сейчас она была бы голой и в сознании.
Киш говорил дело.
Он подошел, взглянул на нее поближе, затем снова посмотрел на Сина.
— Итак, кто она?
— Артемида.
— Какая Артемида?
Син бросил на него тяжелый взгляд.
— Ты знаешь. Греческая сучка-богиня, укравшая мои силы.
Киш нервно рассмеялся.
— Это богиня лежит связанная, как индейка, на твоем диване? Ты спятил?
— Нет, — сказал Син, охваченный праведным гневом. — У меня есть преимущество, и я его использую.
Киш побледнел.
— И когда она очнется, мы оба станем тостами. Поджаренными тостами. Обуглившимися тостами. Что там дальше, после «обуглившимися»? Это мы. — Он показал на себя и на Сина, чтобы подчеркнуть приближающийся к ним рок. — Она надерет нам задницу. Без обид, но я не хочу, чтобы мне надрала задницу богиня… Анджелина Джоли в черном пеньюаре и на каблуках не в счет. Детка Энджи может пройтись по мне этими каблуками, но эта… — Киш указал на Артемиду. — Эта выпотрошит меня, а этого я хочу избежать любой ценой.
Син покачал головой в ответ на его истерику.
— Успокойся, пока не намочил мне ковер, и я принесу тебе газетку. Она не надерет наши задницы. Сеть нейтрализует её силы. Именно так она иссушила меня и низвергла.
Киш поднял голову, как будто хотел ему верить, но сомневался, стоит ли.
— Ты уверен в этом, босс?
— Определенно. Диктийон был разработан как капкан для богов и бессмертных. Пока сеть сдерживает её, мы в порядке.
Киш все еще чувствовал себя не в своей тарелке.
— Я не уверен, что «в порядке» — это правильное слово в данной ситуации. Скорее уж «мы в заднице» или «покойники». Ей все это явно не понравится.
Как будто Сина волновало, что ей понравится, а что нет.
— Как только я получу обратно свои силы, это уже не будет иметь значения. Она будет не в том положении, чтобы ранить кого-то из нас.
— И как ты собираешься сделать это?
Син понятия не имел. Он не был уверен, где хранятся ее силы, чтобы знать, с чего начать. После того, как она дала ему испить нектара в своем храме, все расплылось перед глазами, и он не помнил всего, что она делала с ним. Он предполагал, что Артемида выпила его кровь, и таким образом высосала силы. Сам же он не хотел пить её кровь, мало ли какие заболевания разносит эта сука: бешенство, помутнение рассудка, шизофрения… Но если это вернет ему силы, то он готов.
Сначала он должен узнать у неё, сработает ли обмен кровью.
Он бросил взгляд на помощника.
— Разве тебе не нужно ничего сделать?
— Если бы не тот факт, что ты переломаешь мне все кости и заставишь меня звать маму, то я бы позвонил копам. В данной же ситуации я считаю, что здоровье мне еще понадобится, чтобы постараться тебя образумить..
Син сжал челюсти.
— Киш, если тебе дорога жизнь, убирайся и держись подальше отсюда.
Но в момент, когда Киш отступил назад, Син испугался. Киш паниковал, а когда люди паникуют, они делают глупые вещи, например, натравливают копов на бессмертного, который не хотел даже пытаться объяснить, почему он держит женщину связанной на диване.