— Разумеется, расстроился. — Себастьян нахмурился. — Но главным образом из-за того, что ты посещаешь пользующиеся дурной славой районы Лондона, где появляться опасно. Надеюсь, раньше ты там не бывала.
Элинор на мгновение задержала взгляд на расстегнутом жилете Себастьяна, а затем покачала головой. Ей хотелось избежать обсуждения этой темы, если это возможно.
Увидев, что она нервничает, Себастьян догадался, что его жена хочет скрыть, что часто бывала в местах и похуже этого. И почему только Уилл потакал Элинор и помогал в ее тайных проделках?
— Я… Мы… У нас служит одна женщина, которая работает горничной в одном из домов в том квартале, — тщательно подбирая слова, осторожно сказала Элинор. — Я заходила туда разок-другой.
Себастьян отвел глаза. Судя по тому, как насторожилась жена, она не понимает, почему он затеял этот разговор и хочет это выведать.
— Тот факт, что женщина служит в таком опасном районе, не делает ей чести, — изрек Себастьян, а затем добавил, снова подняв глаза на Элинор: — Более того, это характеризует ее определенным образом. Ты не находишь?
— Возьму на себя смелость утверждать, что моральные качества Мэри не подлежат сомнению. Она четыре года работала у моего отца, а после этого еще шесть лет у меня. Не говоря уже о том, что человек не всегда волен выбирать, с кем общаться.
— Зато человек может выбирать достойных друзей. В самом деле, Элинор. Кто такие эти люди, которых ты приводишь в наш дом? Какие-то сомнительные гадалки, бездарные художники-портретисты. Скажи, кого я застану в нашей гостиной завтра? Ты пригласишь в наш дом труппу бродячих цирковых акробатов или цыганский табор?
— Я бы так и сделала, но боюсь, что всем здесь не хватит места. Из-за того, что во время твоего последнего визита ты зачем-то заказал тот ужасный громадный письменный стол, который занимает полкомнаты.
— Вот как? — раздраженно спросил Себастьян и снова потянулся за стаканом. — Ты называешь приезд мужа домой «визитом»?
— Ах, прости. Ну, разумеется, ты прав, — широко улыбнулась Элинор. — Просто я сделала этот вывод на основе печального многолетнего опыта общения с тобой. Или отсутствия такового.
— Иди сюда, Элинор. — Себастьян показал на кресло, на которое положил пальто, шляпу и перчатки. Выпитое виски придало ему решимости проучить жену именно сейчас. К этому моменту комната была погружена во тьму, и такой же мрак царил сейчас у него в Душе. — Присядь на минутку.
— Я уже сижу, — сказала она, с любопытством глядя на мужа.
— Но слишком далеко от меня. Подойди, пожалуйста, ближе, — непринужденным тоном сказал Себастьян.
— Зачем?
— Сейчас увидишь.
Элинор поднялась с места, продолжая смотреть на Себастьяна с опаской.
— Что ты задумал?
— Боишься, что я одержу над тобой верх? — с беспечной улыбкой спросил он.
Элинор рассмеялась:
— Вот еще. С какой стати?
— У меня есть для тебя небольшой сюрприз.
— Какой же? Я теряюсь в догадках.
— Если рассказать обо всем заранее, будет неинтересно. Согласна?
Элинор встала с дивана и медленно, как бы с опаской приблизилась к Себастьяну, словно перед ней был не муж, а дикое неприрученное животное, от которого можно всего ожидать.
— Это зависит от того, кто из нас получит от этого сюрприза… удовольствие.
Себастьян улыбнулся как можно более непринужденно:
— Надеюсь, что то, что нас с тобой ждет, понравится нам обоим.
Элинор скрестила руки на груди.
— Я тебе не верю.
— Напрасно! Какой мне смысл тебя обманывать?
— Если ты задумал отнять у меня письмо, то можешь не пытаться: оно спрятано в надежном месте.
Элинор села в кресло.
— К тому же я не собираюсь извиняться, — сказала она. — Я предупреждала тебя о том, что собираюсь предпринять. Тебе не надо было совать нос в мои дела.
— Мы потом об этом поговорим. Не сейчас. Садись.
— Зачем?
— Пожалуйста, дорогая. Сделай милость.
— Вижу, ты не отстанешь, пока не будет по-твоему.
— Верно.
Элинор сидела как на иголках, а Себастьян намеренно заставил ее ждать, снова пройдя к буфету, чтобы допить виски.
— Ты моя прекрасная пленница.
Она нервно рассмеялась:
— Так это допрос?
Себастьян покачал головой, изображая на лице испуг.
— Ах, ведь в этом нет ничего приятного!
Когда Себастьян вынул из кармана две черные шелковые ленты, глаза Элинор округлились.
— Ты не посмеешь. Посреди бела дня, в нашей гостиной. В кресле… Барон, вы порочны.
— Может, тебе больше бы понравилось на обеденном столе? — с надеждой спросил Себастьян.
— Среди чайных чашек? — усмехнулась Элинор, а он тем временем не спеша приближался к ней. — Как будто я…
—…десерт? — Он наклонился и обнял ее.
Элинор смотрела на его улыбающееся лицо, и ее сердце забилось учащенно.
Она знала, что его дьявольская улыбка означает для нее опасность.
Элинор попыталась встать, но было слишком поздно, и в следующую секунду супруг уже привязывал ее руки к креслу.
— Себастьян, это нелепо, — сказала она, а затем замолчала. Элинор не могла ничего с собой поделать: ее разбирало любопытство. Ей хотелось узнать, что ее муж задумал. И на что она собирается сейчас согласиться. — Я еще ни разу не попадала в такое положение.
— Тсс…
— Это неловко, — прошептала Элинор, и ее щеки залил румянец.
— С моей точки зрения, «неловко» — это когда ты идешь по аллее, а за тобой гонится огромный мастиф.
— Ты уже проделывал такое с людьми раньше? — с негодованием в голосе спросила Элинор, с удвоенной энергией пытаясь подняться.
— Разумеется, и не раз. Но только совсем для других целей, чем сегодня с тобой, — сказал он с озорной улыбкой.
— Ты подвергал людей пыткам?.. — в панике воскликнула она и попыталась развязать себе руки. — Можешь не отвечать.
Себастьян покачал головой, не сводя глаз с Элинор:
— Какой же мне резон пытать тебя?
— Кстати, ты не закрыл дверь! — воскликнула Элинор. — Кто-нибудь может войти сюда и увидеть нас. Представляю, как тебе трудно будет объяснить, почему ты привязал меня к креслу. Тебя окрестят извращенцем.
Себастьян с серьезным видом кивнул:
— Именно поэтому я советую тебе вести себя очень тихо. Чтобы избавить нас от неловкой ситуации, когда нам придется давать объяснения. В конце концов, нам нужно стараться соблюдать приличия.