Скажите на милость, разве пришло бы кому-то в голову предположить, что Себастьян и его молодая очаровательная супруга стали конкурентами в ожесточенной схватке личных интриг? Что, пока супруг работал, выполняя тайные задания герцога в отдаленных французских портах, его дражайшая половина зарабатывала себе дурную славу в истории Лондона? И узнай кто-нибудь этот секрет, вряд ли это им когда-нибудь забудут и простят.
Дело было в том, что прекрасная Элинор была разведчицей герцогини, и была у нее на хорошем счету.
Его жена — шпионка? Представив это, Себастьян не мог удержаться от улыбки.
В своей нелегкой работе Элинор пускала в ход все, что угодно, только не показные эмоции и эффектные широкие жесты. Действуя по поручению герцогини и от ее имени, она защищала святая святых семьи — супружескую верность, держа оборону по всем фронтам. Причем война эта велась не в чужих краях, а на своей земле — в роскошных английских будуарах.
Как же, черт возьми, это могло случиться?
Каким образом за годы их разлуки Элинор удалось превратиться в человека, который шокировал весь Лондон?
Что касается Себастьяна, о «подвигах» жены он узнал только благодаря тому, что сам служил в британской разведке.
Из сведений, которые ему удалось раздобыть, явствовало, что герцогиня Веллингтон — забытая мужем жена — взяла Элинор под свое крылышко. Оба супруга — герцог и герцогиня — относились с огромным уважением к отцу Элинор, который в свое время был выдающимся военным хирургом и много лет с беззаветной преданностью служил отечеству.
Несомненно, уважение к былым заслугам доктора Прескотта со временем перешло на его дочь, Элинор, которая и сама проявляла незаурядный ум и блестящие способности.
Как этим двум дамам — герцогине и Элинор — в конце концов, удалось спеться и сообща разработать этот хитроумный план, до сих пор оставалось для Себастьяна загадкой.
Должно быть, эта мысль впервые пришла женщинам за чашкой чаю. Если так, то, скорее всего это был не простой чай. Вероятно, что кто-то, как это нередко бывает, щедрой рукой плеснул в заварочный чайник шерри. Судя по всему, без изрядной доли этого напитка тут не обошлось. Себастьян живо представил эту картину. Две дамы сидят за столом и пьют чай, что-то оживленно обсуждая. С каждым новым глотком глаза у женщин блестят все сильнее, а детали их совместного плана становятся все рискованнее и экстравагантнее, пока, наконец, одна из них не убеждает другую в том, что у их совместного детища, несомненно, есть достоинства.
Как понял Себастьян, заговорщицы задались целью разыскать двенадцать писем, написанных некоей дамой и разосланных двенадцати женщинам в разных концах Англии. Эта сумасбродка утверждала, что была изгнана из высшего света, потому что стала любовницей герцога. Ее звали леди Виола Хатчинсон, и она проживала сейчас не то в Бельгии, не то в Ирландии. Эту затаившую обиду сочинительницу некоторое время никто не видел. Но очевидно, угроза того, что содержание этих писем будет предано огласке, подтолкнула герцогиню к решительным действиям.
Веллингтону было абсолютно все равно, что о нем говорят. Он увенчал свое имя славой, блестяще завершив войну, и в настоящее время в Париже производил раздел послевоенных земель между победителями, словно это были куски аппетитного рождественского пирога. Для умудренного жизненным опытом герцога было не в диковинку слышать в адрес своей персоны обвинения в нарушении супружеской верности. В связи с этим его имя даже фигурировало в одной судебной тяжбе.
Когда Себастьян рассказал герцогу Веллингтону о том, что узнал, тот рявкнул в ответ, что ему все равно — пусть даже злосчастные письма будут опубликованы. Кому интересны россказни отвергнутой любовницы? Пусть упрекает его сколько душе угодно. Стрелы обвинений, как и прежде, будут отскакивать от герцога Веллингтона, не задевая его и не достигая цели. Он неуязвим. В этом он не сомневался.
Однако у его жены, герцогини Веллингтон, было на этот счет другое мнение. Она бы с превеликим удовольствием высказала его супругу, если бы тот соизволил ее выслушать. Эти письма задевали ее чувство собственного достоинства. А ведь герцогине нужно думать о том, чтобы ее дети с гордостью носили фамилию отца. Ее долг — позаботиться об их будущей репутации. Почему дети должны вырасти с мыслью о том, что их родной отец совершил прелюбодеяние? Не слишком ли тяжелой ношей для хрупких плеч будут обвинения в супружеской измене, которую приписывают их отцу?
Поэтому, как всякая любящая мать, заботящаяся о благе детей, а не просто движимая ревностью супруга солдата, герцогиня проявляла крайнюю заинтересованность в этом вопросе и поручила своей верной подруге, леди Боскасл, помочь ей изъять скандальные послания.
Узнав о том, что затевается, Себастьян поспешил как можно скорее вмешаться. Он искренне искал любой подходящий предлог для возвращения домой. Хотя в их с женой отношениях давно возникла отчужденность, Элинор по-прежнему была дорога Себастьяну. Он не мог допустить, чтобы любимая супруга была замешана в какой-либо интриге. Даже если речь шла об этом расследовании, мысль о котором пришла этим двум дамам за чашкой чаю. Пока Себастьян не вернулся в Лондон, он толком не осознавал, какой опасности подвергалась Элинор. И на самом деле он беззастенчиво лгал, сказав, что это руководство поручило ему контролировать ее дела.
Однако неожиданно для себя вместо того, чтобы остановить жену, Себастьян сам оказался вовлечен в ее сомнительную интригу. В течение последних нескольких месяцев он делал все возможное, чтобы произвести впечатление на свою супругу. Даже однажды выпрыгнул из окна в стоящий внизу экипаж. Когда он, крадучись, шел за Элинор по темным сумрачным закоулкам, полиция неотступно следила за ним.
Получилось так, что, вместо того чтобы убедить жену оставить идиотскую затею, Себастьян сам пошел у нее на поводу. Поддавшись на ее уговоры, он стал помогать Элинор осуществлять план.
И при этом эта женщина держала его на расстоянии, и близко не подпуская к себе. О, коварная соблазнительница! Ничего, рано или поздно она все равно окажется в его объятиях.
Себастьян нахмурился. Нелл Гвин ткнула его локтем в бок, отвлекая от грез об Элинор.
— Ваша супруга его не боится, милорд? — тихо спросила она.
Себастьян недоуменно заморгал. Он потерял нить разговора и не сразу понял, о ком идет речь.
— Кого? — спросил он.
— Ты знаешь кого, — лукаво проговорила Элинор. — Одного известного светского повесу, побывавшего, кажется, почти во всех постелях лондонских спален.
В разговор вмешался Дунстан:
— Милорд, как вы смотрите на то, чтобы мы объединили наши усилия? Употребив наше влияние, мы поймаем этого неуловимого Мейфэрского незнакомца и бросим в Тауэр.
Элинор округлила глаза. Судя по ее лицу, она не на шутку встревожилась.
— Ах, Боже мой! Неужели он и впрямь может скрываться сейчас где-то здесь? — Она посмотрела по сторонам. — Выдумаете, это один из гостей, которые пришли на маскарад?