Секрет приготовления превосходного тушеного мяса по-бургундски заключается в добавлении небольшого количества апельсиновой кожуры.
Чтобы удалить пятна от вишни, смочи их зрелым помидором, а затем смывай как обычно.
Главное — не паниковать.
Чтобы на брюках держалась стрелка, выверни их наизнанку и проведи куском мыла по внутренней стороне стрелки. Затем выверни обратно и гладь, как обычно.
Фокус в том, чтобы оставаться занятым.
Несмотря на то, что звонил убийца, я делаю все, как обычно.
Секрет в том, чтобы не позволять воображению свести тебя с ума.
Всю ночь я чищу, я не могу заснуть. Чтобы вычистить духовку, я нагреваю в ней кастрюлю с аммиаком. Другой способ сделать долговечную стрелку на брюках — смочить тряпку, через которую их гладишь, разбавленным уксусом. Я вычищаю сегодняшнюю грязь из-под каждого ногтя. Если бы я не открыл окно, я бы задохнулся от запаха нагретого аммиака.
Вот, мне нужно всего лишь забыть об этом.
Соц.работница куда-то пропала. Каждые десять минут я звоню соц.работнице в ее офис, но слышу лишь ее сообщение. Впервые за десять лет я звоню ей, и это все, что я слышу. «Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала».
Я говорю, что сумасшедший психопат, о котором она мне говорила, вот, он звонил.
Всю ночь я названиваю ей в офис каждые десять минут.
Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.
Она должна предоставить мне какую-нибудь защиту.
И ее автоответчик продолжает отключать меня. Поэтому я звоню снова.
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Мне нужна вооруженная круглосуточная полицейская охрана.
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Кто-то может быть в коридоре, когда мне потребуется сходить в туалет.
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Убийца, о котором она мне говорила, знает, кто я. Он звонил. Он знает, где я живу. У него мой телефонный номер.
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Позвони мне. Позвони мне. Позвони мне.
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Если утром обнаружится, что я совершил самоубийство, знай, что это убийство.
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Если я кончу свои дни от рук какого-то убийцы, который запихнет мою голову в духовку, то это будет лишь потому, что она никогда не прослушивает записи автоответчика.
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Слушай, говорю я аппарату. Это серьезно. Это не параноидальный бред. Она ведь уже вылечила меня от него, так?
Пожалуйста, оставьте сообщение.
Это не шизоидные фантазии. У меня нет галлюцинаций. Поверь мне.
Пожалуйста, оставьте сообщение. Затем ее кассета для сообщений заканчивается.
Всю ночь я не сплю и слушаю, придвинув холодильник ко входной двери. Мне нужно в туалет, но не так сильно, чтобы рисковать жизнью. Люди проходят по коридору, но никто не останавливается. Никто не касается моей дверной ручки всю ночь. Телефон просто звонит и звонит, и я отвечаю в надежде, что это соц.работница, но это никогда не бывает она. Это обычный парад человеческого ничтожества. Беременные разведенные. Хронические страдальцы. Жертвы обстоятельств. Им приходится быстро выкладывать свои признания, пока я не повесил трубку. Мне нужно, чтобы линия оставалась свободной.
Каждый телефонный звонок наполняет меня радостью и ужасом, поскольку это может быть соц.работница или убийца.
Нападение или спасение.
Положительная и отрицательная мотивация для ответа на звонок.
Посреди моей паники, Фертилити звонит, чтобы сказать: «Привет, снова я. Я думала о тебе всю неделю. Я хотела спросить: это что, против правил, чтобы мы встречались? Я действительно хочу встретиться с тобой».
Все еще прислушиваясь к шагам, ожидая, что тень накроет полоску света под входной дверью, я поднимаю штору, чтобы посмотреть, нет ли кого на пожарной лестнице. Я спрашиваю: что насчет ее друга? Разве она не должна была с ним снова встретиться сегодня?
«А, он, — говорит Фертилити. — Да, я видела его сегодня».
И?
«Он пахнет женскими духами и лаком для волос, — говорит Фертилити. — Мне не кажется, что мой брат хоть раз видел его».
Духи и лак для волос были для опрыскивания роз, но я не мог сказать ей об этом.
«И еще у него ногти были выкрашены красным лаком».
Это красная краска, которой я подновляю розы.
«И он ужасный танцор».
В этот момент я позабыл о своем возможном убийстве.
«А его зубы отвратительные, не гнилые, но изогнутые и маленькие».
Ты мог бы вонзить мне нож в сердце, но было бы слишком поздно.
«И у него эти грубые маленькие обезьяньи руки».
В этот момент убийство было бы дыханием весны.
«Это должно означать, что член у него маленький, как сосиска».
Если Фертилити продолжит говорить, у моей соц.работницы завтра утром будет одним клиентом меньше.
«И хоть он и не страдает ожирением, — говорит Фертилити, — хоть он и не кит, но он слишком толстый для меня».
На случай, если снаружи притаился снайпер, я открываю шторы и встаю своим грубым жирным телом возле окна. Пожалуйста, кто-нибудь с винтовкой с оптическим прицелом. Застрелите меня прямо здесь. Прямо в мое большое жирное сердце. Прямо в мою маленькую сосиску.
«Он совсем не похож на тебя,» — говорит Фертилити.
О, я думаю, она будет удивлена, насколько мы похожи.
«Ты такой загадочный».
Я спрашиваю, если бы она могла изменить одну вещь в том парне из мавзолея, что бы это было?
«Только чтобы он перестал приставать ко мне, — говорит она, — я бы убила его».
Что ж, она не одинока в этом. Давай же. Возьми номерок и встань в очередь.
«Забудь о нем, — говорит она, и ее голос становится глубже. — Я звоню, потому что хочу, чтобы ты оторвался. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала. Заставь меня сделать что-то ужасное».
Вот он шанс.
Это следующая часть моего большого плана.
Это из разряда вещей, за которые я отправлюсь в Ад, но я говорю ей. Тот парень, который тебе не понравился. Я хочу, чтобы ты перепихнулась с ним, а затем рассказала бы мне, на что это похоже.
Она говорит: «Ни за что. Никогда».
Тогда я кладу трубку.
Она говорит: «Подожди. Что если я позвоню тебе и совру? Я могу просто все выдумать. Ты и не узнаешь».